Деяния князя, широко растиражированные литературными произ­ведениями XV столетия, и в самом деле леденят кровь. Страшное впечатление производят рассказы о том, как Дракула любил пиро­вать, наблюдая за муками посаженных на кол жертв, как он сжег бродяг, которых сам же пригласил на пир, как приказал забить гво­зди в головы не снявшим шапки иностранным послам, и прочее, прочее... В воображении читателя, впервые узнавшего о злодея­ниях этого средневекового правителя, возникает образ свирепого безжалостного человека с колким взглядом недобрых глаз, отра­жавших черную сущность злодея. Такой образ вполне соответству­ет немецким книжным гравюрам, запечатлевшим черты тирана, однако гравюры появились уже после гибели Влада.

А вот тех, кому доведется увидеть прижизненный портрет Дракулы, ждет разочарование - изображенный на холсте человек явно "не тянет" на кровожадного садиста и маньяка. Маленький экспе­римент показал: люди, не знавшие, кто именно изображен на хол­сте, нередко называли "неизвестного" красивым, несчастным... А еще поражает неестественная худоба его изможденного желтова­того лица. Рассматривая портрет, можно предположить, что на до­лю этого человека выпали жестокие испытания и лишения, что он скорее мученик, нежели изверг, жертва, а не палач...

Действительно, мы судим о поступках Влада по художествен­ным, большей частью немецким повестям того периода, оставляя в стороне сохранившиеся по сей день в архивах письма самого князя и другие официальные документы, относящиеся ко времени его правления. Каким же предстает Влад Дракула в свете объекти­вного исторического анализа?

Что же заставило Матьяша согласиться с вздорными об­винениями и жестоко распра­виться со своим союзником, в свое время помогшим ему взойти на венгерский престол? Причина оказалась банальной. По свидетельству автора "Вен­герской хроники" Антонио Бонфини, Матьяш Корвин получил от папы Пия II сорок тысяч гу­льденов на проведение крес­тового похода, но не использо­вал эти деньги по назначению. Иными словами, постоянно ну­ждавшийся в деньгах король просто прикарманил значите­льную сумму и переложил вину за сорванный поход на своего вассала, который будто бы вел двойную игру и интриговал с турками. Однако обвинения в государственной измене чело­века, известного в Европе не­примиримой борьбой с Осман­ской империей, того, кто едва не убил и фактически обратил в бегство покорителя Констан­тинополя Мехмеда II, звучали достаточно абсурдно. Желая понять, что же случилось на са­мом деле, Пий II поручил свое­му посланнику в Буде Никола­су Модруссе на месте разоб­раться в происходящем. Вот как Модрусса описывал внешность находившегося в венгер­ских застенках узника:

"Он был не очень высоким, но очень коренастым и силь­ным, с холодным и ужасным ви­дом, сильным орлиным носом, вздутыми ноздрями и тонким красноватым лицом, на котором очень длинные ресницы обрам­ляли большие, широко откры­тые зеленые глаза; густые чер­ные брови делали его вид угро­жающим. Его лицо и подбородок были выбриты, но имелись усы, вздутые виски увеличивали объем его головы, бычья шея связывала его голову с туловищем, волнистые чер­ные локоны свисали на его ши­рокие плечи".

Модрусса не оставил свиде­тельств того, что говорил в свою защиту пленник короля Матья­ша, но описание его внешности оказалось красноречивее лю­бых слов.

Князя обвинили в жестокос­ти, которую он якобы проявлял по отношению к саксонскому населению входившей в состав Венгерского королевства Трансильвании. По свидетель­ству Модруссы, Матьяш Корвин лично рассказывал о зло­деяниях своего вассала, а за­тем предъявил некий анонимный документ, в кото­ром обстоятельно, с немецкой пунктуальностью сообщалось о кровавых похождениях "вели­кого изверга". В доносе гово­рилось о десятках тысяч заму­ченных мирных жителей, и впе­рвые упоминались анекдоты о заживо сожженных нищих, о посаженных на кол монахах, о том, как Дракула приказал прибить гвоздями шапки к го­ловам иностранных послов, и прочие подобные истории. Не­известный автор сравнивал ва­лашского князя с тиранами древности, утверждая, что во времена его правления Вала­хия напоминала "лес из поса­женных на кол", обвинял Влада в невиданной жестокости, но при этом совершенно не забо­тился о правдоподобии своего рассказа. В тексте доноса встречается очень много про­тиворечий, например, приве­денные в документе названия населенных пунктов, где будто бы было уничтожено по 20-30 тысяч(!) человек, до сих пор не могут быть идентифицированы историками.

Что же послужило докумен­тальной основой для этого до­носа? Мы знаем, что Дракула действительно совершил не­сколько рейдов в Трансильванию, уничтожая скрывавшихся там заговорщиков, среди кото­рых находились претенденты на валашский престол. Но, не­смотря на эти локальные воен­ные операции, князь не преры­вал коммерческих отношений с трансильванскими саксонскими городами Сибиу и Брашов, что подтверждает деловая пе­реписка Дракулы того пери­ода. Очень важно отметить, что, помимо появившегося в 1462 году доноса, нет ни одно­го более раннего свидетельст­ва о массовых убийствах мир­ного населения на территории Трансильвании в 50-е годы XV века.

Невозможно представить, как уничтожение десятков ты­сяч человек, регулярно проис­ходившее на протяжении не­скольких лет, могло бы остать­ся незамеченным в Европе и не нашло бы отражения в хро­никах и дипломатической пе­реписке тех лет. Следователь­но, рейды Дракулы в принад­лежавшие Валахии, но расположенные на территории Трансильвании анклавы в мо­мент их проведения рассмат­ривались в европейских стра­нах как внутреннее дело Вала­хии и не вызывали никакого общественного резонанса. На основании этих фактов можно утверждать, что анонимный до­кумент, впервые сообщивший о злодеяниях "великого извер­га", не соответствовал дейст­вительности и оказался очере­дной фальшивкой, сфабрико­ванной по приказу короля Матьяша вслед за "письмом к султану" для того, чтобы опра­вдать незаконный арест Влада Дракулы.

Для папы Пия II - а он был близким другом германского императора Фридриха III и в силу этого сочувствовал саксонскому населению Трансильвании - таких объяснений оказалось достаточно. Он не стал вмешиваться в судьбу высокопоставленного пленника, оставив в си­ле решение венгерского короля. А вот сам Матьяш Корвин, чувствуя шат­кость выдвинутых им обвинений, про­должал дискредити­ровать томившегося в темнице Дракулу, прибегнув, говоря современным язы­ком, к услугам "средств массовой информации". По­эма Михаэля Бехайма, созданная на ос­нове доноса, гравю­ры, изображавшие жестокого тирана, разосланные по всему миру "для всеобщего обозрения", и, наконец, множество тиражей первопечатных брошюр (из которых до нас дошли тринад­цать) под общим названием "Об одном великом изверге" - все это должно было сформировать негативное отношение к Дракуле, превратив его из героя в злодея.

Но судьба подарила Дракуле возможность пережить еще один взлет. Во время правле­ния Раду Красивого Валахия полностью подчинилась Тур­ции, что не могло не тревожить нового римского папу Сикста IV. Вероятно, именно вмешате­льство понтифика изменило судьбу Дракулы. Князь Вала­хии на деле показал, что может противостоять турецкой угро­зе, а потому именно Владу предстояло вести в бой хрис­тианскую армию в новом крес­товом походе. Условиями освобождения князя из тюрь­мы стали его переход из пра­вославной веры в католичес­кую и женитьба на двоюродной сестре Матьяша Корвина. Па­радоксально, но "великий из­верг" мог получить свободу, лишь породнившись с венгерс­ким королем, который еще не­давно представлял Дракулу кровожадным монстром...

Спустя два года после осво­бождения, летом 1476 года, Влад в качестве одного из ко­мандующих венгерской армией выступил в поход; его цель сос­тояла в освобождении оккупи­рованной турками Валахии. Войска проходили по террито­рии Трансильвании, и сохрани­лись документы, сообщающие, что горожане саксонского Брашова радостно приветствовали возвращение "великого извер­га", который, если верить доно­су, еще несколько лет назад творил здесь неслыханные зло­деяния.

Вступив с боями в Валахию, Дракула вытеснил турецкие войска и 26 ноября 1476 года вновь взошел на престол княже­ства. Его правление оказалось очень коротким - князя окружа­ли явные и скрытые враги, а по­тому роковая развязка была не­избежна. Гибель Влада в конце декабря того же года окутана тайной. Есть несколько версий случившегося, но все они сво­дятся к тому, что князь пал жер­твой измены, доверившись на­ходившимся в его окружении предателям. Известно, что го­лову Дракулы передали в дар турецкому султану, и тот прика­зал выставить ее на одной из площадей Константинополя. А румынские фольклорные источ­ники сообщают, что обезглав­ленное тело князя нашли мона­хи расположенного неподалеку от Бухареста монастыря Снагов и похоронили в построенной са­мим Дракулой часовне возле алтаря.

Так оборвалась короткая, но яркая жизнь Влада Дракулы. Почему же, вопреки фактам, свидетельствующим о том, что валашского князя "подстави­ли" и оклеветали, молва продо­лжает приписывать ему злоде­яния, которые он никогда не совершал? Противники Драку­лы утверждают: во-первых, многочисленные произведения разных авторов сообщают о жестокости Влада, и, следова­тельно, такая точка зрения не может не быть объективной, а во-вторых, нет хроник, в кото­рых он предстает в качестве творящего благочестивые дела правителя. Опровергнуть такие аргументы несложно. Анализ произведений, в которых гово­рится о злодеяниях Дракулы, доказывает, что все они либо восходят к рукописному доносу 1462 года, "оправдывающему" арест валашского князя, либо написаны людьми, находивши­мися при венгерском дворе во времена правления Матьяша Корвина. Отсюда же черпал сведения для своей повести о Дракуле, написанной около 1484 года, и русский посол в Венгрии дьяк Федор Курицын.

Проникнув в Валахию, ши­роко растиражированные ис­тории о деяниях "великого из­верга" трансформировались в псевдофольклорные повество­вания, которые на самом деле не имеют ничего общего с на­родными преданиями, запи­санными фольклористами в районах Румынии, непосредст­венно связанных с жизнью Дракулы. Что же касается ту­рецких хроник, то оригиналь­ные эпизоды, не совпадающие с немецкими произведениями, заслуживают более присталь­ного внимания. В них турецкие хроникеры, не жалея красок, описывают жестокость и храб­рость наводившего ужас на врагов "Казыклы" (что означа­ет - Сажатель на кол) и даже частично признают тот факт, что он обратил в бегство само­го султана. Мы прекрасно по­нимаем, что описания хода во­енных действий противоборст­вующими сторонами не могут быть беспристрастными, одна­ко не оспариваем и того, что Влад Дракула действительно очень жестоко расправлялся с пришедшими на его землю за­хватчиками. Проанализировав источники XV столетия, можно уверенно утверждать, что Дра­кула не совершал приписывае­мых ему чудовищных преступ­лений. Он действовал в соответствии с жестокими законами войны, но уничтоже­ние агрессора на поле боя ни при каких обстоятельствах нельзя приравнивать к геноци­ду мирного населения, в коем Дракулу обвинял заказчик ано­нимного доноса.

Что же касается отсутствия хроник, восхваляющих Дракулу, это объясняется слишком коро­тким сроком его правления. Он просто не успел, а возможно, и не посчитал необходимым об­завестись придворными лето­писцами, в обязанности кото­рых входило восхваление пра­вителя. Иное дело прославившийся своей просве­щенностью и гуманизмом ко­роль Матьяш, "со смертью которого умерла и справедливость", или правивший без малого по­лвека молдавский князь Штефан, предавший Дракулу и по­садивший на кол две тысячи ру­мын, но при этом прозванный Великим и Святым...

В мутном потоке лжи трудно различить правду, но, к счастью, до нас дошли документальные свидетельства того, как правил страной Влад Дракула. Сохра­нились подписанные им грамо­ты, в которых он дарил крестья­нам земли, жаловал привилегии монастырям, договор с Турци­ей, скрупулезно и последовате­льно отстаивавший права граж­дан Валахии. Мы знаем, что Дракула настаивал на соблюде­нии церковных обрядов погре­бения для казненных преступ­ников, и этот очень важный факт полностью опровергает утверж­дение о том, будто он сажал на кол исповедовавших христиан­ство жителей румынских кня­жеств. Известно, что он строил церкви и монастыри, основал Бухарест, с отчаянной храброс­тью сражался с турецкими за­хватчиками, защищая свой на­род и свою землю.

Кстати, о вампиризме: в каких бы зверствах ни обвиняли князя его современники, нет ни одно­го письменного источника, в ко­тором бы говорилось, что он пил кровь своих жертв. Идея "превратить" Дракулу в вампи­ра возникла только в XIX веке. Состоявший в оккультном орде­не "Золотая Заря", Брэм Стокер заинтересовался этой истори­ческой личностью с подачи про­фессора Арминиуса Вамбери, который был известен не только как ученый, но и как венгерский националист. Так и появился граф Дракула - литературный персонаж, постепенно превра­тившийся в массовом сознании в главного вампира всех времен и народов.

Открытия и гипотезы