«ПОБЕДИТЕЛЬ ПОЛУЧИТ ВСЁ!» (глава книги Рафаил Бахтамов Властелин Окси-мира

Девять часов вечера, но ещё светло. Солнце висит над морем и медленно сползает вниз, к горизонту. Кончается июнь, самые длинные дни в году. Время Смолин выбрал специально: вечером бассейн закрыт, сюда никого не пускают. Нас, конечно, пустили. Если бы для проведения опытов нужно было попасть в рай, Смолин исчез бы на минуту, а когда вернулся, соответствующий апостол (кажется, Пётр) уже распахивал бы райские ворота.
– Никого! – предупреждает Смолин.
– Слушаюсь. – Охранник бассейна, дядя Петя, подносит руку к козырьку. Фуражка у него, понятно, морская.
Смолин вводит нас в раздевалку.
– Устраивайтесь удобнее, – гостеприимно приглашает он. – Хозяйство вот сюда, на стол. Одежду прямо на скамейку. Трусы? Действительно, могли быть короче… А в общем, ерунда, посторонних нет.
Посторонних, конечно, нет. Смолин, Д.Д. и мы.
Прямо в трусах (тепло) идём выбирать место. Бассейн нам знаком (здесь мы убедились, что не имеем права дышать кислородом), но Смолин осматривает его снова.
– Эта лестница годится, – решает он. – Никаких фокусов. Спуститесь на три ступеньки, сядете – и всё. Будете держаться за перила.
– Так неинтересно, – возражает Гена. – Получится, как в ванне.
– Ничего.
– И я даже не смогу помахать ногой.
– Высунешь макушку и поморгаешь глазами.
– Но…
– Кончили, – командует Смолин.
Гена недовольно ворчит. Однако спорить бесцельно.
В этот самый момент запертая калитка распахивается, появляются две фигуры.
– Что ещё за новости? – Возмущённый Смолин бросается наперерез.
Мы ждём – сейчас фигуры исчезнут. Ничего подобного. Они подходят к Смолину, начинается беседа – по виду вполне дружеская. Теперь они идут к нам, уже втроём.
Здороваемся. Молодые ребята, примерно нашего возраста. Лейтенанты. Очевидно, из Каспийской флотилии. Зачем они здесь в такое время?
– Хотим потренироваться, – замечает один. Он выше ростом и держится увереннее.
– Чемпион страны по плаванию брассом, – с уважением добавляет Смолин.
– Чемпион военно-морских сил по плаванию вольным стилем, – говорит тот, представляя нам второго лейтенанта, пониже.
Называем свои фамилии. Просто, без титулов. Мой первый разряд по шахматам тут ни к чему. Гена же давно перестал быть чемпионом школ города. Да и что это за звание, когда разговариваешь с чемпионами Советского Союза по плаванию! Чемпион военно-морских сил – тоже почти чемпион страны.
Лейтенанты на мгновение уходят в раздевалку и появляются уже в форме. На них трусы, но какие! Чёрного цвета, отлично подогнанные, с широкой зелёной каймой у пояса и такими же каёмками внизу. А фигуры… Одним словом, лучше не сравнивать.
– Ребята собираются тренироваться? – спрашивает Смолина высокий.
Спрашивает серьёзно, без малейшей улыбки. Скорее, даже уважительно. Но Смолин мрачнеет. По его собственному адресу можно шутить. Он рассмеётся и ответит. Однако не вздумай затронуть «его изобретателя». Этого он не простит. Сейчас дело не в тоне. Просто Смолин понимает, что чемпион страны не может относиться всерьёз к двум неспортивного вида личностям в трусах почти до колен.
– Ребята ещё будут чемпионами, – сдержанно говорит Смолин.
Высокий мельком оглядывает нас. Высокий рост и длинные руки Гены останавливают его взгляд. Но грудь у Гены узкая, он сутулится. Я шире в плечах, руки у меня крепче. Однако я невысок и в очках…
– Возможно, – вежливо кивает чемпион. – Отчего же. Вполне.
От этого «вполне» лицо Смолина приобретает цвет варёного бурака. Забыв о собственных обидах, мы с беспокойством смотрим на него.
– Собственно, кое в чём ребята уже сейчас никому не уступят, – спокойно говорит Д.Д. Он всегда успевает вовремя.
– В шахматах? – интересуется высокий. Это прямое нападение. Высокий улыбается, скрывать больше нечего.
– И в шахматах, – парирует Д.Д. Он единственный из нас не играет в шахматы, вопрос его не задевает.
– А поближе к воде? – вмешивается до сих пор молчавший чемпион военно-морских сил.
– Можно и поближе… – лениво тянет Д.Д. – Скажем, ныряние на дальность или на время.
– У нас в стране такие состязания запрещены, – возражает молчаливый.
Но высокий перебивает его. Они слишком далеко зашли. Теперь им просто нельзя отступать. Да это и не состязание – какие мы для них соперники…
– Пожалуйста, – говорит он быстро. – Условия?
– Условия простые, – решает Смолин. – Кто дольше пробудет под водой.
Тут он уверен. На лестнице, в спокойной обстановке минут пять мы наверняка высидим.
– А ныряние на дальность? – спрашивает высокий.
Видимо, он что-то чувствует и не хочет рисковать. В плавании мы, конечно, за ним не угонимся.
Вырабатываем программу. Соревнования проводятся по двум видам: длительность нахождения под водой и дальность ныряния. В каждом виде программы от команды участвует один человек.
Мы отходим в сторону и совещаемся. Собственно, обсуждать нам нечего. Путь, пройденный телом, зависит, как известно, не только от времени, но и от скорости. При моем умении нырять я проиграю, даже если пробуду под водой час. Вопрос стоит иначе: берётся ли Гена? Не только берётся – категорически настаивает на этом.
Объявляются пары. Вместе с Геной на дальность стартует высокий лейтенант, чемпион Союза. Чемпион военно-морских сил будет состязаться со мной.
Смолин выговаривает нам выгодные условия. В обеих парах мы стартуем вторыми. Соперники пробуют возражать, но Смолин деликатно указывает на их титулы. К тому же, замечает Д.Д., это они нас вызвали. А по правилам дуэли оскорблённый имеет преимущество…
Остаётся назначить призы победителям. От своих наград мы великодушно отказались в пользу Смолина и Д.Д. Данил Данилович готов удовлетвориться моральной компенсацией. Но Смолин жаждет мести. Лейтенанты посмели задеть «его» изобретателей. В самый разгар спора (как быть, если один выиграет, а другой проиграет; если выиграют двое; если… и тому подобное) Смолин вдруг кричит:
– Володя и Гена, в раздевалку! Отдыхать!
Нам интересно, однако он прав – пора. Мы уходим, благо раздевалка в двух шагах. Всё-таки Гена не может удержаться, высовывает голову и кричит:
– Победитель получит всё!
Это слова из любимого им рассказа Джека Лондона «Мексиканец». Пройдёт немного времени, и он пожалеет, что вспомнил. Смолин, оказывается, знает Джека Лондона.
Конечно, мы не отдыхаем. На всякий случай маскируем одеждой своё хозяйство. Приводим его в состояние готовности. Теперь нам достаточно двух минут, чтобы быть в полной форме.
– Пошёл! – командует Смолин.
Негромкий всплеск. Я выскакиваю из раздевалки, у меня ещё есть время. В прозрачной воде отчётливо видно, как легко и стремительно скользит тело чемпиона. Короткий рывок, и вытянутые вперёд руки режут воду. Ни одного лишнего движения, чемпион экономит воздух.
Кажется, прошло лишь несколько секунд. Он касается стенки (длина бассейна – 25 метров), мощно отталкивается и несётся к нам. Ещё один поворот, толчок, и он снова удаляется. Теперь в его движениях нет прежней лёгкости. Дело не в усталости – он мог бы проплыть вдвое больше. Но прошло уже около двух минут, и дыхательный автомат включён. Нестерпимо хочется дышать – по себе знаю это чувство.
Наконец он выскакивает из воды и жадно вдыхает воздух. По-моему, он проплыл метров шестьдесят. То же число называет Д.Д. Но невысокий лейтенант спорит. Шестьдесят пять, утверждает он. Неожиданно Смолин соглашается. И сразу команда:
– Приготовиться!
Я мгновенно скрываюсь в раздевалке и помогаю Гене проделать всё необходимое. Мы торопимся, поглядываем на часы. Но всё благополучно. Смолин оживлённо рассказывает лейтенантам весёлую историю из времён своей молодости.
– Хватит, – негромко говорю я.
Гена выскакивает и сразу прыгает в воду. Смолин, однако, вовсе не так увлечён рассказом. Он успевает крикнуть:
– Пошёл!
Теперь выходить не стоит, беготня туда-сюда может показаться подозрительной. Но сидеть на месте тоже не могу. Я прекрасно знаю, как плывёт Гена. Лишних движений у него сколько угодно. Отталкивается от стенки он гораздо слабее. И скорость не та. У нас единственный шанс на победу – апноэ.
Секундная стрелка улиткой ползёт по циферблату. И всё-таки время движется. Минута, две… К этому времени лейтенант уже не выдержал. Третья минута. Чтобы победить, Гене нужно не меньше четырёх. Я слышу глухой говор – чемпионы волнуются. Смолин их успокаивает, но голос у него непривычно высокий и дрожит.
Крики. Гена вынырнул. 4 минуты 50 секунд. Я выглядываю, он поднимается по лестнице. Грудь у него так и ходит.
– Семьдесят пять метров, – объявляет Смолин.
Гена тяжело идёт к раздевалке. Моя очередь. Но теперь я почему-то волнуюсь меньше.
– Устал? – спрашиваю я.
Глупый вопрос. Гена с трудом дышит, длинные его руки висят, как плети.
– Они уже начали, – говорит он. – Давай и мы…
У него хватает сил помочь мне совершить всё, что нужно. Мы кончаем как раз вовремя.
– Три минуты шесть секунд! – сообщает Смолин. Результат отличный!
Медленно, вяло выхожу из раздевалки. Торопиться нельзя – это может показаться странным. Правда, я теряю драгоценные секунды. Но кое-что и выигрываю: меньше движений – ниже расход воздуха.
Спускаюсь по лестнице. Звучат слова команды. Присаживаюсь на ступеньку, над головой смыкается вода. Теперь всё имеет значение. Устраиваюсь поудобнее, почти ложусь. Когда человек лежит, он тратит меньше кислорода.
Убеждаю себя думать о чём-нибудь весёлом. На серьёзные темы нельзя. Начнёшь волноваться, а волнение – это лишний расход кислорода. Проходит совсем немного времени – минута или полторы, – и я чувствую непреодолимое желание вздохнуть. Стараюсь уговорить себя, что это чепуха. Инерция, дыхательный автомат сигналит по привычке.
Выждать. Выдержать. Вспоминаю футбольный матч. Вратарь вместо мяча поймал ногу защитника. А нападающий противника так растерялся, что пробил по трибунам. Ага, желание прошло. Теперь надо забыть начисто, что существует такая привычка – дышать.
Кажется, это удаётся. Я старательно вспоминаю самые незначительные подробности: как я был одет в тот день, кого из знакомых встретил, о чём мы говорили. И погоду – над городом с утра висели тучи, но дождь так и не состоялся… Пока я спохватываюсь и чувствую, что автомат снова включился, проходит, по-моему, несколько минут. Сейчас бороться бессмысленно, это уже всерьёз. Я, однако, выгадываю несколько секунд, стравливая через сжатые губы воздух. Изо всех сил стараясь не торопиться, медленно встаю и делаю лёгкий вдох.
– Девять с половиной минут, – с трудом выговаривает Смолин. В голосе у него ужас.
Чемпионы смотрят на меня так, словно я домовой. Домовых не бывает, это им точно известно. Однако они сами видели, как он вылез из закрытой печи, стоит, небрежно позёвывая и приветственно машет хвостом: «Наше вам с кисточкой!»
Мы молча уходим, сопровождаемые Смолиным и Д.Д. И только на улице Гена оборачивается и негромко повторяет:
– Победитель получит всё.