Наследники Сталина
Безмолвствовал мрамор. Безмолвно мерцало стекло.
Безмолвно стоял караул, на ветру бронзовея.
А гроб чуть дымился. Дыханье из гроба текло,
когда выносили его из дверей мавзолея.
Гроб медленно плыл, задевая краями штыки.
Он тоже безмолвным был — тоже! — но грозно безмолвным.
Угрюмо сжимая набальзамированные кулаки,
в нём к щели глазами приник человек, притворившийся мёртвым.
Хотел он запомнить всех тех, кто его выносил, —
рязанских и курских молоденьких новобранцев,
чтоб как-нибудь после набраться для вылазки сил,
и встать из земли, и до них, неразумных, добраться.
Он что-то задумал. Он лишь отдохнуть прикорнул.
И я обращаюсь к правительству нашему с просьбою:
удвоить, утроить у этой стены караул,
чтоб Сталин не встал и со Сталиным — прошлое.
Мы сеяли честно. Мы честно варили металл,
и честно шагали мы, строясь в солдатские цепи.
А он нас боялся. Он, веря в великую цель, не считал,
что средства должны быть достойны величия цели.
Он был дальновиден. В законах борьбы умудрён,
наследников многих на шаре земном он оставил.
Мне чудится будто поставлен в гробу телефон.
Кому-то опять сообщает свои указания Сталин.
Куда ещё тянется провод из гроба того?
Нет, Сталин не умер. Считает он смерть поправимостью.
Мы вынесли из мавзолея его.
Но как из наследников Сталина — Сталина вынести?
Иные наследники розы в отставке стригут,
но втайне считают, что временна эта отставка.
Иные и Сталина даже ругают с трибун,
а сами ночами тоскуют о времени старом.
Наследников Сталина, видно, сегодня не зря
хватают инфаркты. Им, бывшим когда-то опорами,
не нравится время, в котором пусты лагеря,
а залы, где слушают люди стихи, переполнены.
Велела не быть успокоенным Родина мне.
Пусть мне говорят: «Успокойся…» — спокойным я быть не сумею.
Покуда наследники Сталина живы ещё на земле,
мне будет казаться, что Сталин — ещё в мавзолее.

Рогозины, володины,
песковы и сурковы !
От вас нет пользы Родине -
вы для неё оковы:
создав себе кумира,
божка (как в старину),
какой-то злой задирой
явили вы страну -
угрозою для мира
с прицелом на войну! -
Не надо на страну вам
валить свою вину.

Замедлен интернет, застопорен прогресс,
Роскомнадзор бьёт в грудь, что твиттер приторможен
(на самом деле нет). Но сжатия процесс
запущен. И уход зимы замедлен тоже.
Замедленная жизнь в режиме слоу-мо —
истории ли, нам, потомкам ли в отместку?
А время вообще замедлилось само —
унылый ритм и дней затормозил повестку.
Замедлены: шаги, реакция на ложь,
реакция на бред, на топкое болото.
Замедлен стук сердец — когда перестаёшь
надеяться, и ждать, и верить хоть во что-то.
Обнулена на нас надетая узда,
обнулены мечты, возможности, стремленья...
Почти обнулено понятие стыда
и уровень, где всё ж закончится терпенье.
Обнулены прямой и косвенной вины
вещдоки, здравый смысл (с его изящным жалом),
обнулены права. Ещё обнулены
значенья слов «трусы», «фонарик» и «забрало».
Обнулено и то, что головную боль
рождает у ребят, прибившихся к корыту —
как будто вся страна умножена на ноль
и сверху кисеёй линялою прикрыта.
Запрещена «Весна» — как акция и марш —
о veto на весну подумывает крыса.
Запрещено считать, что невозможно фарш
обратно провернуть (закон уже написан).
Запрещены не сны — а лишь цветные сны,
к обычным — серым — снам есть допуск полноценный.
Нельзя опровергать величие войны,
к мосту носить цветы и удивляться ценам.
Запрещено дышать (зачёркнуто) мешать
им заметать следы смертельных ноу-хау.
Не вздумайте учить и лекции читать —
иль сравнивать ГУЛАГ с концлагерем Дахау.
Замедлить, обнулить и наложить запрет —
по оруэлловским рецептам и заветам.
Куда ж ты, Русь, несё... плетёшься? Дай ответ.
Нет — терпит и молчит. И не даёт ответа.

Жить бы мне
В такой стране,
Чтобы ей гордиться.
Только мне
В большом говне
Довелось родиться.
Не помог
России Бог,
Царь или республика,
Наш народ
Ворует, пьёт,
Гадит из-за рублика.
Обмануть,
Предать, надуть,
Обокрасть - как славно-то?
Страшен путь
Во мрак и жуть,
Родина державная.
Сколько лет
Всё нет и нет
Жизни человеческой.
Мчат года...
Всегда беда
Над тобой, Отечество.

Россия ждёт балет, как манну,
Про белокрылых лебедей...
О том, что этим утром ранним
Коньки отбросил прохиндей.
Страна замрёт в недоумении -
Неужто сдох, япона мать?
И побежит, забыв смущение,
Народ на улицы бухать.
Салюты, крики, обнимашки,
Гуляют Дно и Магадан.
Серёги, Витьки, Дашки, Машки
Порвут на радостях баян.
И не один! Так будет, знаю! -
Раскрасит небо фейерверк,
Собаки радостно залают,
Коровы спляшут пошлый тверк.
Очнётся мигом всё живое,
На кухне кактус расцветёт,
И даже старый Козлодоев
Свой блюз на радостях споёт.

Они сегодня, как хотят,
Активно и ретиво пляшут
На наших собственных костях.
Ну а народ им - шапкой машет.
И голосуют мудаки
За этих, оккупантов наших.
Они же, на ногу легки,
Смеясь, всё также лихо пляшут.

Со скрипом часы крутанутся назад, вот время и встало.
Вы 70 лет лизали им зад, вам этого мало.
Свободен в движеньях великий народ, что очень приятно.
Хлебнули свободы, гляди-ка - не мед, поедем обратно.
К чему мордоваться нам сквозь бурелом, где пни да коряги,
Мы смирно в знакомое стойло пойдем под красные флаги.
Не надо невиданных гор и морей, была бы охота:
Гораздо спокойней и как-то милей родное болото.
Поверим опять в доброту сволочей до новой до крови,
И выберем сами себе палачей - нам это не внове.
Отнимем, разделим, достанется всем, наполним корыто.
Под сводами храма устроим бассейн, теперь только крытый.
Не дай только Бог призывать нас к огню да на баррикады.
И я никого и ни в чем не виню, так всем нам и надо.
Не пью валидол, не бегу на вокзал, душа подустала.
Я просто с привычной тоской осознал, насколько нас мало.
Спустя 20 лет я опять осознал, насколько нас мало...