АЛЕКСАНДР ГОРОДНИЦКИЙ

В Ашдоде, Тель-Авиве и Эйлате,
С тоскою понимаешь неспроста,
Что надо отказаться от понятий
Гуманность, толерантность, доброта.
Осознаёшь, как дважды два-четыре:
Надежды обрывается стезя
В кольце врагов, с которыми о мире
Договориться всё-таки нельзя.
Им не напрасно праотцы усердно
Внушали с детства в давние года,
Что надо всюду убивать неверных,
Что надо их обманывать всегда.
Какая бы беда их ни косила,
И в наши дни и в прошлые века,
Они признать способны только силу,-
Им не понять другого языка.
И значит, надо снова вынуть меч из ножен,
И сделаться противнику сродни.
Мы никогда их победить не сможем,
Не сделавшись такими, как они.
Тревожна ночь и утро пахнет кровью.
В потоках злобы не отыщешь брод.
Среди племён поры средневековья
Не может жить сегодняшний народ.

Сергей Плотов.
ОТ УЛЫБКИ…
Делай бровки «домиком». Прячь улыбку.
Потому что улыбка – уже улика,
Верный признак, что совесть тебя не гложет,
Подтвержденье вины. У невинных - тоже.
Ты улыбку в себя загони обратно.
С дальним другом пуд соли насыпь на раны.
Радость спрячь, надежду, мечты и мысли.
Заточи под скорбь лицевые мышцы.
Не срывай упаковку, скрывай подарок -
Оскорбишь чьи-то чувства. Он слишком ярок,
А война во все времена умела
Красить мир в цвет хроники чёрно-белый.
Урони слезинку, обняв осинку.
Даже всех достав, не меняй пластинку.
Пой печаль, хоть об этом и не просили.
Ты и сам устал. Но «поэт в России…»
Расскажи, что радоваться не можешь,
Что веселье до лучших времён отложишь.
Прячь улыбку, как прятал когда-то предок
При погроме в погреб еврейских деток.

КВАДРАТЫ, Владимир Лифшиц

И всё же порядок вещей нелеп.
Люди, плавящие металл,
ткущие ткани, пекущие хлеб, -
кто-то бессовестно вас обокрал.

Не только ваш труд, любовь, досуг –
украли пытливость открытых глаз;
набором истин кормя из рук,
уменье мыслить украли у вас.

На каждый вопрос вручили ответ.
Всё видя, не видите вы ни зги.
Стали матрицами газет
ваши безропотные мозги.

Вручили ответ на каждый вопрос...
Одетых и серенько и пестро,
утром и вечером, как пылесос,
вас засасывает метро.

Вот вы идёте густой икрой,
все, как один, на один покрой,
люди, умеющие обувать,
люди, умеющие добывать.

А вот идут за рядом ряд –
ать - ать - ать — ать, -
пока ещё только на парад,
люди, умеющие убивать...

Но вот однажды, средь мелких дел,
тебе дающих подножный корм,
решил ты вырваться за предел
осточертевших квадратных форм.

Ты взбунтовался. Кричишь: - Крадут!.. –
Ты не желаешь себя отдать.
И тут сначала к тебе придут
люди, умеющие убеждать.

Будут значительны их слова,
будут возвышены и добры.
Они докажут, как дважды два,
что нельзя выходить из этой игры.

И ты раскаешься, бедный брат.
Заблудший брат, ты будешь прощён.
Под песнопения в свой квадрат
ты будешь бережно возвращён.

А если упорствовать станешь ты:
- Не дамся!.. Прежнему не бывать!..
Неслышно явятся из темноты
люди, умеющие убивать.

Ты будешь, как хину, глотать тоску,
и на квадраты, словно во сне,
будет расчерчен синий лоскут
чёрной решёткой в твоём окне.

Попса дробит шрапнелью наши души,
Ее за это не привлечь к суду.
Часть поколенья выросла на чуши,
И новое рождается в бреду.
О, «Солнышко лесное», чудо-песня!
Как мы в неволе пели, чудаки!
Пришла свобода, стали интересней
Писклявые уродцы-пошляки…
Слова - ничто, есть вопли вырожденья.
Тот знаменит, кто больше нездоров.
Кто выйдет петь без всякого стесненья,
Без совести, без страха, без штанов.
Где песня, чтобы спеть ее хотелось?
Слова - где, чтоб вовеки не забыть?
Ну, что горланить про кусочек тела,
Который с кем-то очень хочет жить?
С телеэкрана, как из ресторана,
Для пущей важности прибавив хрипотцы
Они пудами сыплют соль на раны,
Как на капусту или огурцы.
В халатике бесполая фигура
Запела, оголившись без причин…
Противно это. Спой нам, Юра,
О женской теплоте и мужестве мужчин

Валентин Гафт (к Визбору)

Марк Галесник

Президенты престижных американских университетов, приглашенные на слушания в Конгрессе, объяснили, что призывы к геноциду евреев не являются антисемитизмом, пока они не перешли в действия.

* * *
Крошка сын к отцу пришел
И спросила кроха:
– Пап, евреи хорошо
Или все же плохо?

– Сын! У нас вопрос такой –
Да, имеет место.
Все зависит, милый мой,
Только от контекста.

Если говорят: «Долой
Цепи сионизма!»
В этом, нет, мой дорогой,
Антисемитизма.

Если крикнул «Бей жидов!»
Обкурившись травки,
Нет вреда от этих слов –
Первая поправка!

Если говорят кому:
«Эй, вали в Израиль!»
Что тут плохо, не пойму.
Запрещать нельзя им.

Объяснить, кто миру враг –
Это ж только речи!
Где тут в кампусе овраг?
Или, скажем, печи?

Не ограбил, не убил –
Тявкай, что угодно.
Даже если ты дебил –
Мы в стране свободной.

– Раз уж разговор зашёл, –
Продолжает кроха, –
Пап, а негры – хорошо
Или тоже плохо?

– Эй, а ну-ка, рот закрой!
Замолчи, засранец!
Афро – Повторяй за мной!
Вслух! – американец!

Громче! Не пройдет расизм!
Тут ему не место!
Тут тебе не сионизм.
Даже без контекста.

Булат Шалвович Окуджава. Абсолютный гений... Он чувствовал, знал, предвидел...
************
"Я и раньше знал, что общество наше деградировало, но что до такой степени – не предполагал. Есть отдельные достойные сохранившиеся люди, но что они на громадную толпу?.. Не хочется ни торопиться, ни
участвовать в различных процессах, происходящих в обществе. Хочется тихо, молча, смакуя, не озираясь, не надеясь, не рассчитывая..." (Это – из его письма осени 1989 года.)
Я живу в ожидании краха,
Унижений и новых утрат.
Я, рождённый в империи страха,
Даже празднествам светлым не рад.
Всё кончается на полуслове
Раз, наверное, сорок на дню...
Я, рождённый в империи крови,
И своей-то уже не ценю.
***
Стихотворение, первая строфа которого появилась в «Вечерней Москве» 4 февраля 1991 года:
Ребята, нас вновь обманули,
Опять не туда завели.
Мы только всей грудью вздохнули,
Да выдохнуть вновь не смогли.
Мы только всей грудью вздохнули
И по сердцу выбрали путь,
И спины едва разогнули,
Да надо их снова согнуть.
Ребята, нас предали снова,
И дело как будто к зиме,
И правды короткое слово
Летает, как голубь во тьме.
***
– Булат Шалвович, что кажется вам самой страшной бедой нашей страны? – спросил у поэта в 1992 году журнал «Столица».
Ответил он так:
– То, что мы строили противоестественное, противоречащее всем законам природы и истории общество и сами того не понимали. Более того, до
сих пор по-настоящему степень этой беды мы не осознали... Мы по-прежнему не умеем уважать человеческую личность, не умеем видеть в ней высшую ценность жизни, и пока всё это не будет у нас в крови, ничего не изменится, психология большевизма будет и дальше губить нас и наших детей. К сожалению, она слишком сильна и разрушительна, и необыкновенно живуча...
***
Нашему дикому обществу нужен тиран во главе?
Чем соблазнить обывателя? Тайна в его голове,
В этом сосуде, в извилинах, в недрах его вещества.
Скрыт за улыбкой умильною злобный портрет большинства...
***
Хрипят призывом к схватке глотки,
Могилам братским нет числа,
И вздёрнутые подбородки,
И меч в руке, и жажда зла.
Победных лозунгов круженье,
Самодовольством застлан свет...
А может, надобно крушенье
Чтоб не стошнило от побед?
Нам нужен шок, простой и верный,
Удар по темечку лихой.
Иначе – запах ада скверный
Плывёт над нашей головой.
***
23 июня 1995 года, стоя перед микрофоном на парижской сцене, Окуджава отвечал на вопрос, как он относится к войне в Чечне. Поэт назвал её страшным явлением, … которое будет помниться много, много десятилетий, если не столетий... Этот маленький народ, в котором нет даже миллиона, допустим, он даже очень-очень самовлюблённый и очень сложный – всё-таки надо считаться с национальной психологией… Тем более – такого маленького народа (Аплодисменты). А его в прошлом веке в течение 50 лет уничтожали… В этом веке в 44-м году выслали весь народ на гибель. И сейчас опять уничтожают. Ну, что такое? Неужели российская власть не может самоутвердиться другим способом? Неужели для этого нужно убивать своих же сограждан?
Меня удручают размеры страны проживания.
Я с детства, представьте, гордился отчизной такой.
Не знаю, как вам, но теперь мне милей и желаннее
Мой дом, мои книги, и мир, и любовь, и покой.
***
"Мы больны, у нас дикое, больное общество. Оно живёт ещё старыми стереотипами, старой структурой. Оно не может жить энергично,
по-новому. Оно учится этому, привыкает. С болью, с кровью, с ужасом."
(На концерте в Киеве, 1990.)
"Мы семьдесят лет деградировали, дичали. Знаете, есть замечательный пример из Библии. Когда Моисей уводил евреев из египетского плена, он вёл их сорок лет вместо пяти дней, чтобы вымерло поколение, которое было рабами, и чтобы появились люди, свободные от чувства рабства. А мы – не просто рабы, которые страдают от тягот, мы – профессиональные рабы, которые гордятся своим рабством..." (Из интервью в Донецке,
февраль 1991.)
***
Не от гриппа или умопомрачения,
Не на фронте, не от пули палача –
Как обидно умереть от огорчения,
Раньше времени растаять, как свеча...
***
Ничего, что поздняя поверка.
Всё, что заработал, то твоё.
Жалко лишь, что родина померкла,
Что бы там ни пели про неё*
*Остроумный спикер*

В день юбилея нашего сегоднешнего всего не могу не похвастаться.
А.Макаревич И. Иртеньеву

Увы! Прошли года, когда мы,
Учуяв сердцем верный тон,
Вгрызались юными зубами
В унылый брежневский бетон.
И дух крепчал в убогом теле,
Когда, дозволенность поправ,
В ночных ментовках мы сидели
И пели "All you need is love".
Был тонок луч, и голос светел,
И ветер голову кружил...
...Старик Державин нас заметил,
Но никого не заложил.

Юрий Нестеренко Держава

Ах, какая была держава!
Ах, какие в ней люди были!
Как торжественно-величаво
Звуки гимна над миром плыли!
Ах, как были открыты лица,
Как наполнены светом взгляды!
Как красива была столица!
Как величественны парады!
Проходя триумфальным маршем,
Безупречно красивым строем,
Молодежь присягала старшим,
Закаленным в боях героям -
Не деляги и прохиндеи
Попадали у нас в кумиры...
Ибо в людях жила — идея!
Жажда быть в авангарде мира!
Что же было такого злого
В том, что мы понимали твердо,
Что «товарищ» — не просто слово,
И звучит это слово гордо?
В том, что были одним народом,
Крепко спаянным общей верой,
Что достоинства — не доходом,
А иной измеряли мерой?
В том, что пошлости на потребу
Не топили в грязи искусство?
Что мальчишек манило небо?
Что у девушек были чувства?
Ах, насколько все нынче гаже,
Хуже, ниже и даже реже:
Пусть мелодия гимна — та же,
Но порыв и идея — где же?
И всего нестерпимей горе
В невозможности примирений
Не с утратою территорий,
Но с потерею поколений!
Как ни пыжатся эти рожи,
Разве место при них надежде?
Ах, как все это непохоже
На страну, что мы знали прежде!
Что была молода, крылата,
Силы множила год за годом,
Где народ уважал солдата
И гордился солдат народом.
Ту, где светлыми были дали,
Ту, где были чисты просторы...
А какое кино снимали
Наши лучшие режиссеры!
А какие звенели песни!
Как от них расправлялись плечи!
Как под них мы шагали вместе
Ранним утром заре навстречу!
Эти песни — о главном в жизни:
О свободе, мечте, полете,
О любви к дорогой отчизне,
О труде, что всегда в почете,
И о девушках, что цветами
Расцветают под солнцем мая,
И о ждущей нас дома маме,
И о с детства знакомом крае,
И о чести, и об отваге,
И о верном, надежном друге...
И алели над нами флаги
С черной свастикой в белом круге.

Источник: https://poemata.ru/poets/nesterenko-yuriy/derzhava/
https://www.youtube.com/watch?v=DgdkGQX_i4U

Вадим Жук.

Стишки на трапе.

Пока! Свободою горим.
Пока! Сердца для чести живы.
Другому месту посвятим
Души последние порывы.

А ты, товарищ, крепче верь
В звезду сомнительного счастья.
Покуда приоткрыта дверь
Из самовластья в безучастье.

Bazzlan
+ + +
Враги cожгли родную хату.
Теперь им негде ночевать.

+ + +
С годами чаще дни рожденья,
а ёлку хоть не убирай.

+ + +
Родная, что бы ты желала,
чтоб я на ужин захотел?

+ + +
Купил Малевич телевизор
и, не включая, срисовал.

+ + +
Не знаю – мы имеем право
или оно имеет нас?

+ + +
Салат был рад гостям ужасно –
он очень многих знал в лицо.

+ + +
Предполагаю, что Кутузов
и изобрёл дверной глазок.

+ + +
У нас день траура на даче,
картошку будем хоронить.

+ + +
В Израиль Колобок уехал,
ведь он по бабушке – маца.

+ + +
Чтоб называться «семинаром»,
до пьянки должен быть доклад.

+ + +
Все на «Титанике» гордились,
что айсберг сильно пострадал.

+ + +
Возьмём к примеру людоеда:
людей он любит или нет?

+ + +
Свалить куда-то денег нету,
придётся родину любить.

+ + +
У нас с дорогами проблемы,
а с дураками нет проблем.

+ + +
Он жулик вор и проходимец,
но недостатки тоже есть.

+ + +
Вот и призвали Чебурашку,
теперь радаром служит он.

+ + +
Я помню чудное мгновенье,
ну а потом явилась ты.

АЛЕКСАНДР ГОРОДНИЦКИЙ

РОССИЯ ДЛЯ РУССКИХ

Процесс невеселый начат, —
Дрожи, просвещенный мир!
Россия для русских, значит —
Башкирия для башкир.
Не будет теперь иначе.
Гори, мировой пожар!
Россия для русских, значит —
Татария для татар.
Недолго нам ждать, недолго, —
Все способы хороши.
Отнимут обратно Волгу
Марийцы и чуваши.
Опомнимся — будет поздно.
Полгода пройдет, а там —
Чеченцам обратно Грозный,
Якутию — якутам.
Долины, хребты, алмазы,
И золото, и руда.
Держава погибнет сразу,
Отныне и навсегда.
Забыв об имперской славе,
Лишившись морей, как встарь,
Московией будет править
Уездный московский царь.
Конец богатырской силе.
Не видно в ночи ни зги.
Так кто же друзья России
И кто же ее враги?
2006

Сергей ПЛОТОВ

"Нынче ветрено. Но школу вряд ли сдует.
И поэтому, почёсывая темя,
В эту школу задолбавшую иду я
По раскатанному снегу, через темень.
Воют псы. Когда бы верил я приметам,
То сказал бы: "Шавkkи похороны чуют".
Как там в Сирии, папашка? Или где ты?
Не упомнить, где отцы сейчас воюют.
Не упомнить, где меняем мы границы
И какое мы обстреливаем море.
Если выпало в империи родиться,
За неё и умирать придется вскоре.
Здесь, у нас свои проблемы и заботы.
Брат хреначит через день в ночную смену.
Мамка ходит каждый вечер на работу –
В дом гетер, под городскую нашу стену.
Вместе с мамкой там же трудится сестрица.
Ты их сильно не ругай за это, батя.
Наш бюджет в буфете стареньком хранится.
Там не много, но на похороны хватит.
А других больших расходов и не надо -
Разве что на Новый год закажем пиццу.
Наш наместник – человек широких взглядов.
Он во₽₽югу совмещает с к₽₽овопийцей.
Я сижу на первой парте у окошка.
И училка говорит – учусь я скверно.
Ты назвал её безм////глой м////вошкой.
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.
Возвращайся. Поболтаем, выпьем бражки.
Станем песни петь и матом крыть систему...
Адрес: Папе – на войну. От сына Пашки.
Сочинение на заданную тему".

Сергій Мостюк

Я заберу у русских их язык

Я заберу у русских их язык.
Не нужен он молчащему народу.
Народ молчащий лишь скулить привык,
И ненавидеть правду и свободу.

Дрожащим тварям права не иметь.
Стране немытой не судьба быть чистой.
Рабам всю жизнь господ своих терпеть
Под каблуком преступников-чекистов.

У русских существует божество-
(В придачу к двум известнейшим проблемам)
Убийство и сплошное воровство,
Искусно воплощенные в систему.

Молчание - вот главный инструмент,
Которым убивает россиянин.
Насилует кого-то шваброй мент,
А русский лежит пьяный на диване.

Разгромлен с неба город среди гор,
Заглушен говорящий телевизор,
И внемлет молча безразличный взор
На пошлый терем с палкой для стриптиза.

Часами обесчещен божий храм,
Опошлена великая победа,
В почете лесть серпам и молоткам,
Разбомблен дом немладшего соседа.

Молчанием убиты все “враги”:
Подъезд, трусы, лифт, мост, и чашка чая.
Запудрены величием мозги,
С колен непобедимых не вставая.

Убито все! Остался лишь язык-
Одно у русских, что чего-то стоит.
Он, все таки, достаточно велик,
И раб немой владеть им не достоин.

И я его у русских заберу.
Я - гордый украинец, сын Бандеры.
Молчащему кровавому нутру
Останутся лишь весла для галеры.
https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=943624

Игорь Иртеньев
10 ч. ·
***
Спустя неделю после полнолунья,
Когда ущербной стала вновь луна,
Стояла ночь на том конце июня
Тревожных дум и трепета полна,
Как некогда вопрос иного типа,
Поставленный решительно ребром,
Волшебной кистью некого Архипа
Над чудным в те года еще Днепром.
А небо было черным и бездонным,
И раздавался шелест чьих-то крыл,
И пахло все вокруг Армагеддоном,
Да это он похоже, что и был.

В ЦАРСТВЕ ТРОЛЛЕЙ ГЛАВНЫЙ ТРОЛЛЬ
И гражданин
Был, конечно, сам король —
Только один.
И бывал он, правда, лют —
Часто порол!
Но был жуткий правдолюб
Этот король.
Десять раз за час серчал
Бедный король.
Каждый вечер назначал
Новый пароль.
Своих подданных забил
До одного.
Правда правду он любил
Больше всего.
Может, правду кто кому
Скажет тайком,
Но королю жестокому —
Нет дураков!
И созвал король — вот смех! —
Конкурс шутов:
Кто сострит удачней всех —
Деньги и штоф.
Что за цель? А в шутке — соль,
Доля правды там.
Правду узнавал король
По мелочам.
Но всё больше корчился,
Вскоре — готов!
И плачевно кончился
Конкурс шутов.

В.Высоцкий, 1969г

Когда я об стену разбил лицо и члены
И всё, что только было можно, произнёс,
Вдруг сзади тихое шептанье раздалось:
"Я умоляю вас, пока не трожьте вены.
При ваших нервах и при вашей худобе
Не лучше ль чаю? Или огненный напиток?
Чем учинять членовредительство себе,
Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток".
Он сказал мне: "Приляг,
Успокойся, не плачь".
Он сказал: "Я не враг —
Я твой верный палач.
Уж не за полночь — за три,
Давай отдохнём.
Нам ведь всё-таки завтра
Работать вдвоём". —
"Чем чёрт не шутит, что ж, хлебну, пожалуй, чаю,
Раз дело приняло приятный оборот,
Но ненавижу я весь ваш палачий род —
Я в рот не брал вина за вас, и не желаю!"
Он попросил: "Не трожьте грязное бельё.
Я сам к палачеству пристрастья не питаю.
Но вы войдите в положение моё —
Я здесь на службе состою, я здесь пытаю,
Молчаливо, прости,
Счёт веду головам.
Ваш удел — не ахти,
Но завидую вам.
Право, я не шучу,
Я смотрю делово:
Говори что хочу,
Обзывай хоть кого".
Он был обсыпан белой перхотью, как содой,
Он говорил, сморкаясь в старое пальто:
"Приговорённый обладает, как никто,
Свободой слова, то есть подлинной свободой".
И я избавился от острой неприязни
И посочувствовал дурной его судьбе.
Спросил он: "Как ведёте вы себя на казни?"
И я ответил: "Вероятно, так себе...
Ах, прощенья прошу,
Важно знать палачу,
Что, когда я вишу,
Я ногами сучу.
Да у плахи сперва
Хорошо б подмели,
Чтоб, упавши, глава
Не валялась в пыли".
Чай закипел, положен сахар по две ложки.
"Спасибо!" — "Что вы? Не извольте возражать!
Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать,
А грязи нет — у нас ковровые дорожки".
Ах, да неужто ли подобное возможно!
От умиленья я всплакнул и лёг ничком.
Потрогав шею мне легко и осторожно,
Он одобрительно поцокал языком.
Он шепнул: "Ни гугу!
Здесь кругом стукачи.
Чем смогу — помогу,
Только ты не молчи.
Стану ноги пилить —
Можешь ересь болтать,
Чтобы казнь отдалить,
Буду дольше пытать..."
Не ночь пред казнью, а души отдохновенье!
А я — уже дождаться утра не могу,
Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу,
Я крикну весело: "Остановись, мгновенье!"
"...И можно музыку заказывать при этом,
Чтоб стоны с воплями остались на губах..."
Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам,
Но есть в коллекции у них и Оффенбах.
"...Будет больно — поплачь,
Если невмоготу", —
Намекнул мне палач.
Хорошо, я учту.
Подбодрил меня он,
Правда сам загрустил —
Помнят тех, кто казнён,
А не тех, кто казнил.
Развлёк меня про гильотину анекдотом,
Назвав её карикатурой на топор:
"Как много миру дал голов французский двор!.."
И посочувствовал наивным гугенотам.
Жалел о том, что кол в России упразднён,
Был оживлён и сыпал датами привычно,
Он знал доподлинно, кто, где и как казнён,
И горевал о тех, над кем работал лично.
"Раньше, — он говорил, —
Я дровишки рубил,
Я и стриг, я и брил,
И с ружьишком ходил.
Тратил пыл в пустоту
И губил свой талант,
А на этом посту
Повернулось на лад".
Некстати вспомнил дату смерти Пугачёва,
Рубил — должно быть, для наглядности — рукой.
А в то же время знать не знал, кто он такой, —
Невелико образованье палачёво.
Парок над чаем тонкой змейкой извивался,
Он дул на воду, грея руки о стекло.
Об инквизиции с почтеньем отозвался
И об опричниках — особенно тепло.
Мы гоняли чаи,
Вдруг палач зарыдал —
Дескать, жертвы мои
Все идут на скандал.
"Ах вы, тяжкие дни,
Палачёва стерня.
Ну за что же они
Ненавидят меня?"
Он мне поведал назначенье инструментов.
Всё так не страшно — и палач как добрый врач.
"Но на работе до поры всё это прячь,
Чтоб понапрасну не нервировать клиентов.
Бывает, только его в чувство приведёшь,
Водой окатишь и поставишь Оффенбаха,
А он примерится, когда ты подойдёшь,
Возьмет и плюнет — и испорчена рубаха".
Накричали речей
Мы за клан палачей.
Мы за всех палачей
Пили чай — чай ничей.
Я совсем обалдел,
Чуть не лопнул, крича.
Я орал: "Кто посмел
Обижать палача!.."
Смежила веки мне предсмертная усталость.
Уже светало, наше время истекло.
Но мне хотя бы перед смертью повезло —
Такую ночь провёл, не каждому досталось!
Он пожелал мне доброй ночи на прощанье,
Согнал назойливую муху мне с плеча...
Как жаль, недолго мне хранить воспоминанье
И образ доброго чудного палача.
....................
1977 В.Высоцкий

ДРОЖЖИ БРОСИЛИ В СОРТИР — ПОЯВИЛСЯ "РУССКИЙ МИР"!!!

Игорь Иртеньев
16 мин.
·
Смерть — это наивысшая форма досуга,
Я бы, во всяком случае сформулировал это так,
В этом ее историческая заслуга
И неотменяемый факт.
Я бы сказал, что это билет на поезд в один конец,
Который при рождении вручается нам,
Последнее прибежище уставших сердец,
Прежде, чем они обратятся в безжизненный хлам.
Тем, кто уже столкнулся с ней лично, числа, что называется, несть
Как и тех, кому это еще предстоит в назначенный час.
Что же касается бессмертия, то оно вероятно есть,
Хотя убедиться в этом лично удастся немногим из нас.

Я в воде не тону
И в огне не сгораю.
Три аршина в длину
И аршин в ширину –
Мера площади рая.
Но не всем суждена
Столь просторная площадь:
Для последнего сна
Нам могил глубина
Замерялась на ощупь.
И, теснясь в темноте,
Как теснились живыми,
Здесь легли в наготе
Те, кто жил в нищете,
Потеряв даже имя.
Улеглись мертвецы,
Не рыдая, не ссорясь.
Дураки, мудрецы,
Сыновья и отцы,
Позабыв свою горесть.
Их дворец был тесней
Этой братской могилы,
Холодней и темней.
Только даже и в ней
Разогнуться нет силы.
В настоящем гробу
Я воскрес бы от счастья,
Но неволить судьбу
Не имею я власти.

Варлам Шаламов