Я хочу знать фамилию хряка.
Он в скафандре, с дубиной, без знаков.
Бьет сограждан, рычит как собака…
Журналист, зафиксируй мне хряка.

Кто такой: рота, званье, зарплата,
Год рожденья, прописка (так надо),
Номер паспорта, дача, квартира.
Я бы встретил его без мундира.

На курорте, в лесу, на рыбалке…
Когда нет с ним резиновой палки,
Когда нет за углом автозака…
Оператор, фиксируй, однако.

В исступленьи, не зная позора,
Это стадо пластмассовых Зорро
Бьет старушек, бахвалится силой.
Ты, фиксируй, дружище, фиксируй.

Поголовно, и разом всю стаю.
Одноклассники пусть их узнают,
Пусть вослед им девчонки плюются,
Пусть их дети от них отвернутся.

Лжесвидетелей, судей без чести
Зафиксируй, они не на месте.
В фас и профиль сними эти лица,
Пригодится твой труд… Пригодится.

стоят в проёме смерть и старость
и не заходит ни одна
ах только после вас извольте
ах что вы только после вас

Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывет кровать,
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать.

Проснусь, и в темноте, со стула,
где спички и часы лежат,
в глаза, как пристальное дуло,
глядит горящий циферблат.

Закрыв руками грудь и шею,-
вот-вот сейчас пальнет в меня —
я взгляда отвести не смею
от круга тусклого огня.

Оцепенелого сознанья
коснется тиканье часов,
благополучного изгнанья
я снова чувствую покров.

Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела
и весь в черемухе овраг.

Невезучи российские власти — образцовые, гордые випы, но у них оппозиция — здрасьте! — совершенно растленные типы!
Не исправят их книги и фильмы, ни газеты, ни телеэкраны: половина из них педофилы, а вторая из них — наркоманы.

Вот, допустим, карельский историк, бородатый и крепкий, как Ленин: если с виду он честен и стоик, то внутри совершенно растленен!
Днём мерзавцы вскрывали могилы, черепа извлекали, как воры, а копнули самих — педофилы! И уже у двоих приговоры.

Перейдём к Голунову Ивану: это с виду он тихий невротик, а ночами использует ванну, чтоб варить эксклюзивный наркотик,
И таскает с собою публично, как и принято в пишущей сфере, в рюкзаке, иронично, цинично и в особенно крупном размере.

Надо быть сумасшедшим отчасти или крышей владеть непростою, чтоб писать про московские власти и ходить по Москве с наркотою.

Но обратно в загон не загонишь, не навяжешь законных велений. Развратил их наш добрый Семёныч, добродушный наш пастырь олений.

Прежде были ребята простые — власть о них вспоминает любовно: только грабили почту России да из Кирова тырили брёвна. Осмотрительны были и здравы, и привыкли трястись с колыбели… А сейчас — либеральные нравы, и, естественно, все обнаглели!

Не боятся ни чиха, ни грома, не умеют прикрыть афедрона, вообще не выходят из дома, не сложивши в рюкзак мефедрона! Героином наполнивши жилы, кокаином набивши карманы… В либералах — одни педофилы, в журналистах — одни наркоманы.

Вот на Западе — чистое счастье, и ни слова о грязи и блуде: там уж если противники власти, то идейные, чистые люди.
Враг достойный, собою красивый, выражается витиевато — то есть максимум связи с Россией есть на них из всего компромата.

И притом не какие-то фейки, а действительно связи с Россией: у любой террористской ячейки есть связные с российскою ксивой,
Паспорта с нумерацией близкой, фотографии с понтом дешёвым, через раз — с хорошевской пропиской, предоставленной лично Лужковым…

Люди странные, спорить не буду, и куда их в Европе ни селим — «Новичком» и полонием всюду оставляют следы по отелям.
И манеры их несколько странны, и легенды намеренно хилы… Но как минимум не наркоманы! Но по крайности не педофилы!

Удивись, наблюдатель досужный, как коварны враждебные силы: если к власти приходят спецслужбы, их противники — сплошь педофилы!

Вообще оглядеться неловко, надрываются ближние страны: если к власти приходит Петровка, все враги у неё — наркоманы!

Даже слухи уже просочились, что у них там последние спазмы, что они там всему разучились — даже выдумке сколько-то связной, только тырят и тырят упорно, лишь не брезгуют нагло, как дети, то подбрасывать детское порно, то наркотик в своём же пакете.

Пусть клевещут иные дебилы! Пусть стараются, глупы и рьяны. Это просто мы все педофилы, а в свободные дни — наркоманы.

Напоследок немного серьёза: стихотворство точней логарифма. Может лгать многословная проза, но не лжёт лаконичная рифма.
Может, это противно кому-то — не нарочно же, честное слово: помнят все, как великая Смута начиналась уже с Годунова.
Никуда от намёков не деться, ведь историю пишут железом. Говорили: зарезал младенца. А историки знают — не резал.

Десять лет мы промучились кряду, да и после нам было хреново… Не начаться бы новому аду с оклеветанного Голунова.

Прежде русских, привыкших сражаться, выручало внезапное чудо, но сегодня и Минин с Пожарским не возьмутся уже ниоткуда,
Потому что мы стали бескрылы, как разъевшиеся пеликаны: то опричники, то педофилы, то растлители, то наркоманы

Осень. Небо. Хлебы в снеге.
Чистота голодных глаз.
Лето в это на телеге
Укатилося от нас.
Лета нету. Как кометы
Блещут листья на ветру.
Осень - крики без ответа.
Осень - вера в тишину.
Скоро вьюги и метели,
Скоро смерть заговорит.
Только ели еле-еле
Зеленея греют вид.

Королем жартома балотується блазень