В этой главе помещены не вполне серьезные статьи отечественных и зарубежных химиков - знаменитых, известных, а также пока не всем известных ученых. Оказывается, химики любили пошутить еще в XIX веке, причем делали это вполне профессионально, вплоть до выпуска "спецномеров" химических журналов. Как известно, в каждой шутке есть доля истины. Не составляют исключения и шутки на химические темы. Так, в статье В.Р.Полищука в шуточной форме описаны сложности, с которыми сталкиваются химики при идентификации сложных смесей методом ИК-спектроскопии. А "Письма профессору химии", возможно, напомнят некоторым читателям-химикам о письмах, которые и им приходилось получать от читателей их научных или популярных статей.

Давно известно, что растворимость органических соединений в воде повышается, если к углеводородному остову молекул присоединены гидрофильные, то есть влаголюбивые группы. Исследовавшие эту проблему Файншрайбер и Хравлек [1] утверждают, что с увеличением растворимости время растворения приближается к нулю. То, что этот вывод не совсем верен, было доказано, когда обнаружилось свойство тиотимолина растворяться в воде – в соотношении 1 грамм на миллилитр – за минус 1,12 секунды, другими словами, до того, как к нему добавляют воду.

Тот факт, что вещество растворяется перед добавлением воды, естественно привел к попыткам не добавлять воду после того, как тиотимолин растворился. К счастью для закона сохранения массы – энергии это еще ни разу не удалось, так как растворение ни разу не происходило, если потом на самом деле не добавляли воду.

Конечно, тут же встал вопрос о том, как тиотимолин может «знать» заранее, будет ли в конце концов добавлена вода или нет. Хотя это, строго говоря, и не относится к нашей области – физической химии, в течение прошлого года было опубликовано много новых материалов, касающихся психологических и философских проблем, отсюда вытекающих [2].

Определение времени растворения тиотимолина затруднено тем, что оно изменяется в широких пределах в зависимости от душевного состояния экспериментатора. Даже непродолжительные, легкие колебания при добавлении воды уменьшают отрицательное время растворения и нередко вообще сводят его к нулю (в пределах точности наблюдений). Чтобы избежать этого, было сконструировано механическое устройство, названное эндохронометром [3].

Впервые об эндохронных свойствах тиотимолина было сообщено нами еще несколько лет назад [4]. Эндохронность тиотимолина неизбежно должна быть следствием его молекулярной структуры. В XIX веке было установлено, что четыре валентных связи углерода направлены не к сторонам квадрата (как ради удобства мы и сейчас их изображаем на доске и в учебниках), а к четырем вершинам тетраэдра (рис. 1). Разница здесь в том, что в первом случае все четыре связи расположены в одной плоскости, а во втором – распределены по две между взаимно перпендикулярными плоскостями.

Рис. 1. Эндохронный атом углерода

Теперь можно расширить наши взгляды, и перейти от «тетраэдрического атома углерода» к «эндохронному», в котором одна из двух плоскостей расположения валентных связей находится не в пространстве, а во времени. Во временнoй плоскости одна валентная связь простирается в будущее, а другая в прошлое. (Такой атом углерода невозможно изобразить на бумаге, и мы даже не будем пытаться это сделать.) В результате некоторая часть молекулы тиотимолина находится в будущем. Именно эта часть и растворяется в воде, которая также существует в будущем (т.е. вот-вот будет добавлена, но еще не добавлена). Остающаяся часть молекулы затягивается в раствор. Как только мы уясним это, таинственное и парадоксальное поведение тиотимолина превращается в довольно прозаическое явление. Обладание эндохронными свойствами влечет за собой и обладание экзохронными свойствами. Если, например, небольшие количества раствора тиотимолина крайне быстро испарить при достаточно низкой температуре, то, очевидно, тиотимолин должен выпасть в осадок лишь через 1,12 секунды после того, как вся вода испарится. Наблюдать это явление пока не удалось, очевидно, из-за несовершенства применяемой методики.

Волеметрия
Когда мы получили тиотимолин высокой чистоты, появилась возможность определять влияние человеческой воли на эндохронный интервал (т.е. время растворения). Разработанная методика получила название волеметрии.

Давно было замечено, что волевые, сильные личности добиваются полного эндохронного интервала, добавляя воду вручную. Приняв решение добавить воду, они уже не испытывают колебаний. Другие лица, менее решительные, дают совершенно иные результаты. Если даже они выражают решимость добавить воду по данному сигналу и уверяют впоследствии, что не чувствовали никаких колебаний, все же отрицательное время растворения заметно уменьшается. Несомненно, их внутренние колебания так тесно связаны с областью подсознательного, что они совершенно не отдают себе отчета в этих колебаниях. Важность для психиатра таких физических демонстраций, поддающихся количественной обработке, очевидна. Был проведен массовый волеметрический эксперимент, объектами которого служили 87 студентов-первокурсников мужского пола. Было установлено, что распределение силы воли описывается обычной вероятностной кривой. Интересно отметить, что у 62 студентов женского пола, участвовавших в аналогичном эксперименте, вероятностная кривая оказалась несколько сдвинутой в сторону более сильной воли (рис. 2). Если средний эндохронный интервал у всех субъектов мужского пола составил минус 0,625 секунд, то у женского пола – минус 0,811. Это подтверждает различие между полами, которое интуитивно ощущалось (по крайней мере мужчинами) на протяжении всей истории.

Рис.2. Кривая распределения эндохронных интервалов у мужчин (сплошная линия) и женщин (пунктир)

Есть основания полагать, что эндохронный интервал может изменяться в зависимости от душевного состояния субъекта в момент опыта. Один студент (Э.Х.), показывавший в десятках экспериментов эндохронный интервал от –0,55 до –0,62 секунд, внезапно увеличил его до –0,92. Этот рост уверенности в себе показался весьма примечательным. Лаборант, проводивший эксперимент, после подробных расспросов сообщил, что накануне вечером субъект выразил желание прогуляться за городом и что лаборант согласился его сопровождать. Поскольку Э.Х. не отличается особой склонностью к спорту, показалось странным, что перспектива прогулки так на него повлияла. Чтобы выяснить, нельзя ли усилить этот эффект, автор настоящей статьи добровольно вызвался сопровождать Э.Х. в качестве третьего члена компании. Неожиданно эндохронный интервал упал до минус 0,14 секунд в следующем же эксперименте. Если нам будет позволено высказать некоторые соображения по этому поводу, то можно предположить, что в данном случае проявилось еще одно различие между полами, поскольку автор настоящей статьи принадлежит к мужскому полу, так же как и испытуемый студент, в то время как лаборант – к женскому. Совсем недавно некоторые стороны этой неясной ситуации были рассмотрены Мак-Левинсоном [5].

Цитированная литература

1. Э.Дж.Файншрайбер, И.Хравлек. Скорости растворения и гидрофильные группы. «Журнал растворимости вещества», 1939, № 22, 57 – 68.

2. Дж.Фрейдлер. Инициатива и решительность; влияет ли на них питание? По данным экспериментов с растворимостью тиотимолина. «Журнал психохимии», 1945, № 2, 476 – 488.

3. П.Крам. Устройство для количественного измерения скорости растворения тиотимолина. «Журнал растворимости вещества», 1948, № 29, 719 – 818.

4. А.Азимов. Эндохронные свойства ресублимированного тиотимолина. «Журнал потрясающей научной фантастики», 1948, № 50, 1, 120 – 125.

5. О.О.Мак-Левинсон. Психологические различия в прогулках с субъектами собственного и противоположного пола (по данным тиотимолиновых измерений). Новый свет на загадочную проблему. «Записки Общества организации развлечений для военнослужащих», 1957, № 16, 22 – 31.

Сокращенный перевод с английского А.Иорданского

«Химия и жизнь», 1965, № 9

Демонстрация ресублимированного тиотимолина

Джентльмены!

Меня называют основателем хронохимии, и я не могу противостоять чувству некоторой гордости. Создать новую науку – это привилегия, которая дается немногим.

Я очень ясно помню тот день, когда впервые бросил щепотку тиотимолина в воду и подумал, что заметил нечто странное. Он всегда растворяется быстро – к этому я привык. Обычно казалось, что тиотимолин исчезает в тот момент, когда он касается воды. Но у меня никогда не было образца тиотимолина такой чистоты, как щепотка, которую я получил в тот июльский день. И когда я следил за падением белого порошка в воду, я, помню, подумал: «Черт возьми, он растворяется до соприкосновения с водой!»

Сообщение об эндохронности, о том факте, что существует вещество, растворяющееся в воде за 1,12 секунды до добавления воды, вызвало сенсацию. Вы все это помните, я уверен. И в то же время многие сочли тиотимолин мистификацией. В комментариях научных журналов сквозил юмор. Я был вынужден прийти к заключению, что надо мной подшучивают. Может быть, окончательным доказательством причиненного таким способом вреда является то, что после двенадцати лет своего существования Американское хронохимическое общество способно собрать всего лишь пятнадцать человек для того, чтобы слушать эту речь.

Это были дорогостоящие шутки, джентльмены. Из-за них мы утратили первенство в космическом соревновании. В то время как американские ученые, обессиленные недоверием своих коллег, с трудом продолжали исследования тиотимолина и были вынуждены ограничиваться опытами малого масштаба, Советский Союз построил на Урале новый город – Тиотимолинград.

То, что Советский Союз воспринял тиотимолин всерьез и сумел его использовать – это факт. А мы все еще погружены в благодушие. Сейчас я объясню этим близоруким политиканам, что означает тиотимолин для наших усилий в космосе. Исследования тиотимолина перешли из стадии, которую мы можем теперь назвать «классической», в «современную» после создания «телехронной батареи» Анной Мак-Ларен и Дональдом Митчи в Эдинбургском университете. В простом эндохронометре, с которым мы все знакомы, тиотимолин растворяется за 1,12 секунды до того, как подана вода. В батарее, состоящей примерно из 77000 элементов, концевой образец тиотимолина растворяется за целый день до того, как подано исходное количество воды!

Такие батареи были построены в Эдинбурге и в моей лаборатории в Бостоне в виде крайне компактных моделей с помощью печатных контуров и усовершенствованной миниатюризации. Имеются веские, хотя и косвенные доказательства того, что Советский Союз обладает еще более совершенными устройствами и использует их в промышленных масштабах.

Очевидное практическое применение телехронной батареи – предсказание погоды. Если первый элемент батареи расположен так, что на него может попасть дождь, то тиотимолин в последнем элементе растворится за день до этого.

Я полагаю, что всем вам ясно, джентльмены, как можно применить телехронную батарею и для любых иных предсказаний. Возьмем легкомысленный пример – скачки. Допустим, что вы собираетесь поставить на определенную лошадь. За двадцать четыре часа до забега вы можете твердо решить, что если эта лошадь завтра выиграет, то немедленно после получения сообщения об этом вы добавите воду в первый элемент телехронной батареи, а если не выиграет, – не добавите. После того, как вы примете такое решение, вам остается только следить за последним элементом. Если тиотимолин в нем растворится, вы будете знать, что лошадь выиграет.

Вы смеетесь, джентльмены. Но не может ли такая система быть использована при запуске спутника?

Допустим, что через четыре часа после запуска автоматическое устройство на борту спутника посылает сигнал на базу. Допустим, далее, что этот сигнал является импульсом, под действием которого в первый элемент телехронной батареи поступает вода. Но получение сигнала через четыре часа после запуска доказывает, что спутник находится в безопасности на орбите. Следовательно, если тиотимолин последнего элемента батареи растворяется сегодня, то мы можем быть уверены, что завтрашний запуск будет успешным.

Вы все еще смеетесь, джентльмены? Не является ли сказанное разумным объяснением постоянных успехов Советов по сравнению с нашими весьма скромными достижениями?

Принято, конечно, объяснять неизменные успехи советских запусков тем, что там скрывают свои неудачи, но правдоподобно ли это? Не достигали ли они с удивительным постоянством успехов именно тогда, когда это было им нужно? Спутник I поднялся через месяц после столетия со дня рождения Циолковского. Спутник II полетел для того, чтобы прославить сорокалетие русской революции. Лунник II поднялся как раз перед визитом советского премьера в Соединенные Штаты. Лунник III полетел во вторую годовщину запуска Спутника I.

Совпадение? Или они просто все предвидели с помощью своих телехронных батарей? И выбрали именно ту ракету, для которой успех был обеспечен? Как можно иначе объяснить, что Соединенные Штаты не смогли запустить ни одну из своих многочисленных ракет в какой-нибудь знаменательный день?

Советы не всегда воздерживаются от сообщений до получения уверенности в успехе, как предполагают некоторые. Когда Лунник III был на пути к Луне, советские ученые уверенно сообщили, что он сфотографирует скрытую сторону Луны, двигаясь по орбите вокруг этого небесного тела. Орбиту Лунника III можно было вычислить с абсолютной точностью. Но откуда могли советские ученые знать, что фотокамера не подведет? Не являлось ли успешное выполнение камерой ее задачи автоматическим сигналом для телехронной батареи?

Мой ответ: очевидно, да.

А что можно сказать о будущих попытках отправить человека в космос? Допустим, что с человеком сговорились о посылке им сигнала из космоса через определенное время после запуска. Телехронная батарея покажет, сможет ли астронавт послать этот сигнал. Если батарея останется неактивной, человек не будет послан. Очень просто.

Указанный принцип можно применить к любым научным и ненаучным исследованиям. Можно построить, например, гигантские мегабатареи, чтобы предсказывать результаты выборов в будущем году.

Позвольте мне сделать теперь несколько замечаний о великих опасностях, с которыми не меньше, чем с великими благодеяниями, связаны проблемы тиотимолина. Они начинаются с самого старого парадокса тиотимолина – парадокса одурачивания – с возможности растворения тиотимолина, который затем обманывают, не добавляя воду. Одурачивание тиотимолина теоретически возможно. Из принципа неопределенности Гейзенберга следует, что нельзя сказать с уверенностью, растворится ли каждая данная молекула тиотимолина до добавления воды. В подобном случае тиотимолин в последнем элементе батареи растворится, даже если вода не будет добавлена к первому. При этом возникает вопрос: откуда же все-таки появится вода? В моей лаборатории была предпринята попытка зарегистрировать растворение без последующего добавления воды. Принцип, использованный в этой попытке, был прост. Один из моих студентов работал с батареей, в которую должен был добавить воду вручную на следующий день. Студент совершенно честно намеревался провести опыт до конца. Теоретически тиотимолин последнего элемента должен был раствориться. Тогда я перевел студента на другую работу и поручил батарею другому студенту с инструкцией не добавлять воды. Но, как вскоре выяснилось, тиотимолин не удавалось одурачить. Всегда происходило какое-нибудь событие, приводившее к добавлению воды. В одном опыте первый студент вернулся и добавил воду до того, как его остановили. В другом опыте вода пролилась случайно. В третьем служитель... Но было бы скучно описывать способы, к которым прибегал, так сказать, тиотимолин, не желая быть одураченным. Достаточно сказать, что у нас не было ни одного случая истинно «Гейзенбергова отказа».

Со временем мы, конечно, начали принимать меры предосторожности против обычных случайностей. Мы, например, помещали батарею в замкнутые осушаемые сосуды, но они трескались и разбивались.

В нашем последнем эксперименте мы, казалось, обнаружили «Гейзенбергов отказ». После того как было зарегистрировано растворение, мы поместили батарею в стальной контейнер и стали ждать момента, в который следовало добавить воду. И в это время на Новую Англию обрушился ураган Диана. Это случилось в августе 1955 года.

Был момент, когда Бюро погоды сообщило, что опасность миновала, что ураган повернул назад, к морю. Мы вздохнули с облегчением, так как подходило время подачи воды в батарею. Однако если кто-нибудь из вас был в тот день в Новой Англии, он вспомнит, что позже Бюро погоды сообщило, что оно «потеряло» ураган. Вспомним, что ураган обрушился на нас неожиданно, что в течение часа во многих местах выпало пять дюймов дождя, что реки вышли из берегов и началось наводнение.

Я видел этот дождь – это был потоп. Маленькая речка, протекавшая мимо университетской спортивной площадки, превратилась в бурный поток и начала разливаться по лужайке.

Я закричал, чтобы мне принесли топор, разрубил стальной контейнер, вынул телехронную батарею, в меркнущем свете штормового дня наполнил водой мензурку и приготовился в надлежащий момент налить воду в батарею.

Когда я сделал это, дождь прекратился и ураган ушел. Я не утверждаю, что мы были причиной возвращения урагана, но все же каким-то способом вода должна была попасть в батарею. Это произошло бы в случае, если бы стальной контейнер был унесен рекой и разбит водой и ветром. Исходное растворение в конечном элементе предсказывало такой результат или... мой добровольный отказ от эксперимента. Я предпочел последнее.

Иногда я думаю, что библейский потоп, прототип которого действительно удалось установить по осадочным породам в Месопотамии, был вызван опытами с тиотимолином в древнем Шумере.

Я говорю вам, джентльмены, что перед нами стоит неотложная задача – убедить наше правительство добиваться международного контроля над всеми источниками тиотимолина. Ни один миллиграмм тиотимолина не должен попасть в руки безответственных лиц!

Перевод с английского С.И.АЛЕНИКОВОЙ

«Химия и жизнь», 1965, № 9

Открытое А.Азимовым более двадцати лет назад явление молекулярной эндохронности [1,2] – способности природного вещества, названного тиотимолином, растворяться в воде до того, как она к нему добавлена, – долгое время не находила рационального объяснения, поскольку наблюдавшиеся эффекты противоречили устоявшимся представлениям о времени, пространстве и причинности. Только в 1974 году Л.Филлипсу [3] удалось развить теорию, удовлетворительно объясняющую основные свойства молекулярно-эндохронных веществ, и в частности тиотимолина. Филлипсом были предприняты также попытки провести исследования биохимического действия тиотимолина. Однако эти исследования пришлось прекратить, так как студенты-добровольцы, принимавшие тиотимолин внутрь в кристаллическом виде, стали исчезать из лаборатории.

Значение работы Филлипса для тиотимолиноведения трудно переоценить, поскольку кажущееся противоречие между свойствами тиотимолина и принципом причинности позволяло некоторой части ученых ставить эту науку в один ряд с парапсихологией [4], что безусловно затрудняло ее развитие.

Целью настоящей работы служит как дальнейшее развитие теоретического и экспериментального изучения тиотимолина, так и поиски других эндохронных веществ.

Чтобы проверить правильность теории, развитой в работах Азимова и Филлипса, автор настоящей работы провел масс-спектрометрический анализ этого эндохронного вещества. Процедура проведения анализа была такова: вся аппаратура приводилась в рабочее состояние, после чего принималось твердое решение поместить тиотимолин в камеру для образцов и подвергнуть его масс-спектрометрии. (Чрезвычайно чистые образцы тиотимолина для этих опытов должны были быть любезно предоставлены А.Азимовым, которому мы принесли бы свою искреннюю благодарность.) Немедленно происходил самопроизвольный импульс лазера и запуск развертки осциллографа.

Типичная осциллограмма показана на рисунке (время отсчитывается слева направо.) Точка 0 соответствует моменту прихода к детектору частиц, движущихся со скоростью света. Точка 1 соответствует приходу ионов водорода, 14 – ионов азота и так далее. Чем тяжелее частицы, тем позже они доходят до детектора. Слева от точки 0 виден пик тахионных атомов, движущихся со скоростью, большей чем скорость света.

Масс-спектр тиотимолина. Тахионные атомы дают пик в точке, находящейся левее нуля

Поиски новых эндохронных веществ

Атомы углерода входят как важнейшая составная часть во все органические соединения. Поэтому можно предполагать, что помимо тиотимолина существуют и другие вещества с эндохронными свойствами. Однако поиски таких веществ в необозримом море органики представляют поистине титаническую задачу.

Принимаясь за этот труд, мы прежде всего изучили литературу. Просмотр научных журналов по органической химии ничего не дал, и пришлось обратиться к художественным произведениям. Несмотря на скептически-ироническое отношение коллег и неодобрительное отношение начальства, эта методика себя оправдала: в конце концов удалось найти явные указания на эндохронный эффект, наблюдавшийся за 80 лет до открытия Азимова.

Еще в 1871 году, во второй части знаменитой трилогии, известной под общим названием «Алиса в стране чудес» [5], Л.Кэрролл описал интересное явление. Читаем:

«– ...Либо варенье вчера, либо варенье завтра, но никогда варенье сегодня, – сказала Королева.

– Это должно иногда приводить к варенью сегодня, – возразила Алиса.

– Нет, это невозможно, – ответила Королева».

Совершенно ясно, что это тоже эндохронный эффект, причем очень сильный – сдвиг по времени достигает суток. Кэрролл, к сожалению, не дает никаких сведений ни о сорте этого эндохронного вещества, ни о технологии его приготовления. Известны десятки различных ягод, фруктов и даже овощей, из которых готовят этот продукт [6]. Кроме того, в зависимости от технологии приготовления, его свойства могут сильно варьировать.

Решение этой сложнейшей проблемы удалось найти благодаря счастливому стечению обстоятельств. Однажды автору захотелось мандаринового варенья, приготовленного из половинок этих фруктов, сваренных вместе с кожицей. Такое варенье имеет тонкий, чуть горьковатый привкус. Банка именно этого варенья хранилась на кухне в квартире автора, в только ему известном месте. Однако банка оказалась пустой.

Дочка автора (Елена, 11 лет) пояснила, что варенье находилось в этой банке вчера, и попыталась утешить автора тем, что такое варенье можно купить завтра.

Обращает на себя внимание почти дословное совпадение ситуации, возникшей в 1975 году, с описанием, данным Кэрроллом в 1871 году: варенье доступно только либо в виде «варенье вчера», либо в виде «варенье завтра».

На следующий день была куплена новая порция варенья и было принято твердое решение попробовать его в тот же день. Но этого снова не удалось сделать, так как после работы автор и его жена пошли в театр. А утром банка оказалась пустой.

Итак, мандариновое варенье существует в двух устойчивых состояниях – «варенье завтра» и «варенье вчера». Переход между ними совершается очень быстро и, видимо, различными путями, но каждый раз минуя состояние «варенье сегодня». Следует подчеркнуть, что вышеописанные явления наблюдаются только в том случае, если индивидуум заранее примет твердое решение попробовать варенье сегодня.

Дальнейшее экспериментальное изучение свойств нового эндохронного вещества пришлось отложить из-за финансовых затруднений. Жена автора отказалась выделить средства на закупку десяти килограммов мандаринового варенья, мотивируя свой отказ тем, что эти опыты слишком опасны: ведь судьба студентов-добровольцев, исчезнувших во время опытов Филлипса, до сих пор остается неизвестной.

Выводы

Открытый нами эффект, предсказанный еще Кэрроллом, носит, по-видимому, всеобщий характер. Действительно, все очень приятные вещи существуют обычно либо в прошлом, либо в будущем, но почти никогда – в настоящем.

Физическая сущность этого явления не поддается прямым экспериментальным и теоретическим исследованиям. Несомненно только, что она тоже связана с четырехмерностью нашего пространства-времени. Справедливость открытого нами всеобщего закона настолько очевидна, что вряд ли нуждается в особых доказательствах. Поразмыслив, каждый может припомнить множество случаев из собственной жизни, убедительно подтверждающих нашу правоту.

Литература

1. I.Asimov. «Astounding Science Fiction», 1948, v. 50.

2. А.Азимов. «Химия и жизнь», 1965, № 9.

3. L.F.Fillips. «Chemistry in New Zaland», 1974, v. 38, №5

4. Ч.Хэнзел. Парапсихололгия. М., 1975.

5. L.Carroll. Through a Looking Glass. Lnd., 1871.

6. И.К.Сиволап и др. Книга о вкусной и здоровой пище. М., 1955.

«Химия и жизнь», 1976, № 1

Все химики знают солидный немецкий журнал «Berichte der deutschen chemischen Gesellschaft» и столь же почтенный реферативный журнал «Chemische Zentralblatt». Но кому известна забавная история о том, как «Chemische Zentralblatt» поссорился с «Berichte der deutschen chemischen Gesellschaft»?

В одно прекрасное осеннее утро 1886 года профессору Рудольфу Арендту, редактору «Chemische Zentralblatt», принесли свежий, еще пахнущий типографской краской, номер журнала. По синеватой обложке и характерному шрифту профессор сразу узнал «Berichte», распорядился немедленно расшить его и раздать референтам. У Арендта был маленький, но очень работоспособный коллектив сотрудников. Обычно журнал, попав утром на редакционный стол, к вечеру уже бывал отреферирован, так что рефераты в «Chemische Zentralblatt» появлялись не позже, чем через месяц после выхода оригинальной статьи.

Но на этот раз все шло не так гладко, как всегда. В кабинете редактора появился Зауэр, референт пунктуальный и к юмору не склонный.

– Профессор, – сказал он, – я не знаю, как реферировать статью этого господина Водкиуса. Вот, послушайте-ка: «...Господин Злюка почел себя вправе уязвить меня тем, что, по его мнению, точка плавления пиридил-1-бериллий-4-хлорбромхинолина, определенная мною как 67,28^o, на самом деле будто бы лежит при 67,31^oС!!! Я тщательно повторил свои опыты, использовав большое число чрезвычайно точных термометров и подтвердил свои прежние результаты. Совершенно непонятно, как при таких обстоятельствах г-н Злюка дошел до обвинения меня в неточности. Во всяком случае господину Злюке следовало бы хорошенько проверить свои данные, прежде чем выступать с такими неслыханными нападками на коллегу!!!!...» Что вы на это скажете, профессор? – прервал чтение Зауэр. – Этот тон и количество восклицательных знаков...

– Водкиус... Злюка... – подумал Арендт. – Что за странные имена полезли в науку, откуда они? Но вслух он спокойно возразил:

– Не вижу здесь ничего особенного, коллега. Наше столетие знает полемики еще более резкие. Вы помните, как обрушился знаменитый Либих на своего французского ученика Жерара, нашедшего ошибки в анализах своего маститого учителя? Арендт взял с полки томик «Annalen der Chemie und Pharmazie» за 1864 год и вслух прочел:

– Юстус Либих. «Господин Жерар и органическая химия», с. 96. «Один мой друг, – пишет Либих, – считает господина Жерара бесстыдным лжецом, и я убедился, что он прав». И далее... «Жерар описывает опыты, которых не делал, соли, которых не видел, приводит анализы, которых не производил». На с.116, – продолжал Арендт, – Либих сравнивает поведение Жерара в химии с поведением грабителя с большой дороги, который обирает мирных путников, а потом не стыдится разгуливать по городу, увешанный награбленными драгоценностями...[1] Арендт перелистал несколько страниц и продолжал:

– Досталось от Либиха и Лорану, другу Жерара. Послушайте-ка:

«Всей своей деятельностью он, по-видимому, преследует единственную цель – преуменьшить значение других и за счет их оклеить себя золотой бумагой, наподобие театрального героя.»

– Так что, – заключил Арендт, – ничего особенного в вашей статье нет.

Референт уже собрался уходить, как вдруг в комнату ворвался обычно всегда спокойный Вагнер.

– Извольте посмотреть, до чего дошел этот Свинкинс из Чикаго! – воскликнул он и с чувством продекламировал: «Получение свиного жира. Американский патент 7865386 от 17 августа 1886 года. Живую свинью экстрагируют бензолом в специальном аппарате с отверстием для головы животного. Вместо бензола можно использовать петролейный эфир, сероуглерод, погоны нефти или смоляное масло. Экстракцию продолжают до тех пор, пока растворитель не перестанет оставлять жирное пятно на бумаге. После экстракции свинью, как правило очень голодную, извлекают из аппарата и доводят до готовности, откармливая ее определенным сортом углеводов, например, сахаром...»

– Дайте сюда эту чушь! – гаркнул выведенный из равновесия Арендт. Внимательно осмотрев столь знакомый ему журнал, он, наконец, заметил нечто необычное. В заголовке вместо «Berichte der deutschen chemischen Gesellschaft» – «Доклады Немецкого химического общества» было напечатано «Berichte der durstigen chemischen Gesellschaft» – «Доклады жаждущего химического общества», иначе говоря, – «Общества химиков – любителей выпить». А чуть пониже названия журнала красовалось: «Неслыханный год издания».

Обложка журнала "Доклады немецкого химического общества". Справа - шуточный номер, выпущенный в сентябре 1886 г., как объясняют его издатели, по причине жаркой погоды. На самом деле он, по-видимому, был приурочен к большому съезду естествоиспытателей, проходившему в Берлине. Рядом - рисунок с подписью "Der durstige Man" ("Жаждущий человек") на современной немецкой пивной банке.

– Неслыханно, неслыханно, – повторял ошеломленный редактор. – Я им покажу!

И показал. Начиная с ноября и до конца 1886 года в еженедельных выпусках «Chemische Zentralblatt» не появилось ни одного реферата на статью из настоящих «Berichte»...

Кто же были эти «они», придумавшие такую шутку? С достоверностью можно назвать двоих. Один из них, Отто Витт (1853 – 1915), – профессор технической химии в Берлинской высшей школе, впоследствии – председатель Немецкого химического общества, известный своей теорией связи окраски и состава (теория хромофоров). Кроме всего прочего, он был остроумным собеседником и писал неплохие стихи. О другом, менее известном химике, Эмиле Якобсене, мы знаем только, что это не тот Якобсен, чьим именем названа одна реакция органической химии, и что особенно интенсивно Эмиль Якобсен работал в 1864 – 1888 годах тоже в области красящих веществ и жил в Берлине. По шуточному «Berichte» видно, что он обладал поэтическим даром.

В сентябре 1886 года, как объясняют Витт и Якобсен, по причине слишком жаркой погоды, а на самом деле, по-видимому, по случаю большого съезда естествоиспытателей в Берлине эти два химика написали шуточный номер «Berichte» и отпечатали в той же типографии, теми же шрифтами, что и серьезный «Berichte», выдержав сходство до мельчайших подробностей. Тираж этого номера был так мал, что он тотчас же стал библиографической редкостью. Историю его находки в библиотеке Института элементоорганических соединений АН СССР смело можно сравнить с приключениями Ираклия Андронникова.

Перелистаем же этот номер. На второй стороне обложки, там, где в серьезных «Berichte» напечатаны выдержки из устава Немецкого химического общества, тоже имеются выдержки... из устава Общества химиков – любителей выпить. Среди пунктов этого устава есть и такие: «Ответственность за публикуемые сообщения всецело ложится на читателей... Членов общества призывают прополаскивать свои жаждущие глотки исключительно в буфете Общества... Все денежные пожертвования (сколь бы ни были они щедры и многочисленны) следует направлять казначею Общества, который также готов принимать подношения для него самого»...

Затем идет оглавление:

Чай и Что-Ни-Дай. О значении получения алкоголя.

А.Л.Колкоголик и Ф.Ф.Градус. Синтез коньяка.

А.Спекульянц. О взаимосвязи строения и кристаллической формы… Забавно перевраны названия известных химических журналов: «Журнал непрактичной химии» вместо «Журнала практической химии». «Еженеельный химический листок» вместо «Еженедельного». «Теохимический журнал» вместо «Биохимического». В алфавитном списке авторов мы найдем знакомого уже Водкиуса, Пиволюба, Запора, Хара-Кири, господина N.N. и Толстяка. Толстяк патентует способ получения искусственного молока. Способ очень прост. Берем известковое молоко (взвесь гидроксида кальция Са(ОН)₂ в воде), прибавляем такое количество щавелевой кислоты, чтобы все «известковое» выпало в осадок, и фильтруем. «Известковое» остается на фильтре, а «молоко» проходит в фильтрат!

В конце номера, как полагается, список опечаток: вместо «пират-доцент» следует читать «приват-доцент», вместо «четырежды иудированный» – «четырежды иодированный». Ну, и кому не лень заглянуть в немецко-русский словарь, пусть посмотрят, что получится, если вместо «Drahtdreieck» [2] напечатать «Drahtdreck».

К номеру есть два приложения. Во-первых, протокол заседания Общества от 20 сентября 1886 года под председательством Ауйста Кулеке (явно это слегка замаскированный тогдашний президент Немецкого химического общества Август Кекуле). Назначена премия в 1000 марок за «изыскание богатого дядюшки, который бы завещал все свое состояние Обществу химиков – любителей выпить».

Второе дополнение – необычное для химического журнала, поэтическое. В ритме популярных немецких песенок того времени (типа «Ах, сколько звездочек на небе») написаны «Меланхолия хинолиновой молекулы», «Щелочная песня» и другие.

Вот мы добрались до четвертой страницы обложки. Здесь, как водится, объявления:

«Д-р Р.Проныра. Домашние анализы. Определение желаемой цифры содержания любого компонента во всевозможных продуктах немедленно после получения гонорара. Образцы, подлежащие анализу, присылать не обязательно».

«Фабрике анилиновых красителей требуется технический директор, по научно-техническому опыту и уровню своего образования способный к одновременному исполнению обязанностей ночного сторожа».

При просмотре журнала только невнимательный читатель заметит «голое смехачество». Но если вчитаться в статьи этого номера, сквозь искры смеха можно разглядеть смелые гипотезы, получившие свое «серьезное» рождение лишь десятилетия спустя. Возьмем для примера статью Дотошного «К вопросу о строении бензола». «Различные научные дисциплины, – пишет автор, – должны помогать друг другу. Я обнаружил, что зоология может оказаться прекраснейшим вспомогательным средством для понимания поведения атома углерода. Подобно тому как атом углерода обладает четырьмя единицами химического сродства (валентностями), представители семейства четвероруких имеют четыре конечности, которыми они захватывают разные предметы и могут сцепляться друг с другом. Вообразим теперь группу из шести представителей этого семейства, например, macacus cynocephalus, которые сцепились попеременно то одной, то двумя конечностями (см. рисунок слева), образовав кольцо, и мы получим аналогию с шестиугольником бензола, по Кекуле.

Слева - формула бензола по Кекуле, рекомендуемая шуточным "Берихте". Справа - формула бензола, напечатанная шуточным "Берихте" в 1886 году, а всерьез предложенная Тиле в 1899 году.

Но ведь вышеназванные макаки, кроме четырех конечностей имеют и пятый хватательный орган, а именно хвостовой придаток. (Вот оно! – прервем мы автора. Кроме четырех лап у обезьян есть хвост. Кроме четырех нормальных валентностей у атома углерода есть дополнительная возможность к соединению – остаточное сродство. От этой аналогии атома углерода с обезьяной мы приходим к теории парциальных валентностей, выдвинутой Тиле в 1899 году. У атомов углерода, соединенных двойной связью, химическое сродство расходуется не полностью, остается парциальная валентность, по которой и идет в первую очередь присоединение. Но послушаем нашего автора.) Если принять во внимание наличие хвоста, шесть индивидуумов можно связать в кольцо и другим способом. Так получается следующая картина (см. рисунок справа). Кажется в высшей степени вероятным, что имеется полная аналогия между macacus cynocephalus и атомом углерода. В таком случае у каждого С-атома тоже есть хвост, который хотя и не является нормальной валентностью, все же может участвовать в связи. Как только в игру вступает этот придаток, который я назову «хвостовым остаточным сродством», образуется вторая форма кекулевского шестиугольника, отличная от первой. (Тут мы снова отвлечемся. На правом рисунке изображено не что иное, как полуторная связь, установленная в пятидесятых годах XX века. Мы имеем жесткий шестиугольник из одинарных связей – руки макак – и непрерывно меняющиеся попарно зацепляющиеся связи – кольцевые электронные токи. Такова современная концепция ароматичности.) Бензол принимает то одну, то другую форму. Гипотеза, что молекула перестраивается в соответствии с потребностью экспериментатора привести ее в наиудобнейшую для себя форму, несомненно принадлежит к самым значительным достижениям критически мыслящего человеческого разума». Под этими словами, написанными в то время, когда к понятиям подвижной изомерии – таутомерии – относились с большой осторожностью, теперь подпишется любой химик-органик. Статья датирована маем 1886 года.

Итак, кто же выдвинул теорию парциальных валентностей: Тиле в 1899 году или г-н Дотошный в 1886 году?

Тут мы расстанемся с вами, читатель. На прощанье нам хочется поздравить вас с древним открытием, что новое – это хорошо забытое старое. Но лучше предоставим слово для поздравления Э.Якобсену:

Сколь много граммов кислорода

Всечасно окружает нас

В земле, в воде, во всех породах,

В лесах, в полях (и огородах) –

Столь кратно поздравляем вас!

И сколь химических теорий

Рождается и мрет тотчас

На радость химику иль горе,

На плахе опыта иль в споре –

Столь кратно поздравляем вас!

«Природа», 1969, № 7

Давно устарело представление об ученых как о людях не от мира сего. Научные работники, как и все, не прочь пошутить, устроить веселый розыгрыш. И все-таки в шутках и розыгрышах ученых чувствуется нечто профессиональное. Уж если розыгрыш, то основательно продуманный, насквозь логичный. Вот как поступил, например, известный американский физик Роберт Вуд (1868 – 1955) со своей соседкой по парижскому отелю, которая жила этажом ниже и держала черепаху в ящике на подоконнике. Вуд запасся черепахами разного размера и смастерил из метлы захват. Когда дама уходила за покупками, Вуд заменял в ящике черепаху на другую, побольше. Наконец, «рост» черепахи стал очевидным для ее владелицы, и дама обратилась к журналистам. Тут Вуд изменил процесс на обратный, и за неделю или около того черепаха таинственно уменьшилась до первоначальных размеров. Любопытно, что некий профессор из Сорбонны, которого попросили прокомментировать это необычное явление, объяснил его самым научным способом.

Вполне научный способ подсовывания своей жертве ложного способа проверки использовал немецкий физик Карл Бош. В 1934 г. он был аспирантом в лаборатории, из которой просматривался ряд квартир. Одну из них занимал журналист. Ему-то, представившись профессором N, позвонил Бош и сказал, что только что закончил телевизионное устройство, позволяющее видеть собеседника на другом конце телефонного провода. Журналист, конечно, не поверил, но Бош предложил ему тут же апробировать прибор. Журналист принял несколько театральных поз. Поскольку телефон был виден из лаборатории, все ужимки журналиста перед телефонной трубкой были ему подробно описаны. Результатами явились: а) восторженная статья в ближайшем номере газеты, в которой работал журналист; б) далеко не восторженная реакция на нее профессора N, руководителя Боша.

По-видимому, непреодолимый соблазн представляет для ученого метод групповой мистификации, когда морочат голову целой компании уважаемых коллег. Вот, например, что произошло на первой лекции Джеймса Максвелла (1831 – 1879) в Кембриджском университете. Шел 1871 год. К этому времени Максвелл был уже признанным авторитетом. Ожидая, что в начале курса Максвелл развернет перед слушателями свое научное кредо, первые ряды аудитории заполнили маститые профессора. А Максвелл очень серьезно, но с хитринкой во взгляде битых два часа разъяснял им разницу между шкалами Цельсия и Фаренгейта. Каждому руководителю, и научному в том числе, случается попадать в неприятные положения. Чувство юмора может сослужить ему в этом случае хорошую службу.

– Кафедра наша совсем пришла в упадок, – громко ораторствовал как-то молодой докторант в химической лаборатории Мюнхенского университета. – Судите сами: сначала был тут Либих, потом пришел Байер, его сменил Вильштеттер. А теперь у нас кто? Виланд! Форменная нисходящая кривая.

– Полностью с вами согласен, – внезапно отозвался Виланд, только что вошедший в лабораторию, – но зачем же об этом кричать во весь голос?

Спокойной реакции Виланда можно позавидовать. Впрочем, ее можно объяснить тем, что он, Генрих Виланд (1877 – 1957), догадывался, что годом позже получит Нобелевскую премию за исследование строения желчных кислот.

А вот пример чисто женской находчивости, перед которой бледнеют даже величайшие мужские умы. Альберт Эйнштейн был на приеме у американской четы. Хозяйка дома, желая блеснуть образованием, подвела великого физика к окну и, указывая на яркую звездочку, воскликнула:

– Ах, эта Венера! Всегда узнаю ее – она ослепительна, как прекрасная женщина!

– Очень сожалею, сударыня, – хмуро заметил Эйнштейн, – но это Юпитер.

– О, дорогой профессор, – последовал молниеносный ответ, – какой вы в самом деле необыкновенный человек! На таком расстоянии определить пол звезды – на это способен только гений!

Кстати, веселящимся ученым следует помнить, что с женщинами шутки плохи. Знаменитый английский химик Гемфри Дэви (1778 – 1829) на одной из демонстраций свойств закиси азота шутки ради дал понюхать этот газ некой молодой леди. Сделав несколько вдохов, леди, к удивлению всех присутствующих, устремилась прочь из дома, прогалопировав через сад, перескочила через большую собаку и готовилась уже богатырским прыжком преодолеть забор, когда была с трудом задержана четырьмя джентльменами, бросившимися за ней в погоню.

Современный ученый уже приучен ожидать подвоха со стороны своего коллеги. Вот какая история приключилась с известным немецким специалистом в области низких температур Францем Симоном. Вечером 31 марта его аспиранты работали с жидким азотом, и вскоре после полуночи произошел взрыв, нанесший лаборатории большой урон. Утром один из аспирантов сообщил профессору об аварии по телефону. Все, чего он мог добиться от Симона, было добродушное: «Ну-ну, я-то помню, какое сегодня число!»

Примеры шуточных ситуаций в научном мире можно приводить бесконечно. Но что же тогда останется для самодеятельности читателя? Поэтому поставим здесь точку и отошлем интересующихся к первоисточникам:

I.Reed. Humour and Humanism in Chemistry. L. – Toronto – N.Y., 1947.

A Random Walk in Science. An anthology, completed by R.L.Weber. Ed. E.Mendoza. London and Bristol, 1973.

W.Golembowicz. Uczeni w anegdocie. Warszawa, 1973.

«Природа», 1975, № 7

История человеческой мысли всегда была неразрывно связана с ОН(о-аш)-содержащими веществами. Многие великие люди с гордостью носили такие фамилии, как Плат-ОН, Ньют-ОН и т.д. В чем же причина притягательной силы двух букв О и Н в их сочетании? Почему появляется чувство великой радости (и глубокого удовлетворения) у биологического объекта, если он видит на химической склянке надпись ...ОН?

Ответить на этот вопрос не очень сложно, если принять следующую гипотезу: именно ОН (называемый химиками гидроксильным радикалом) является полностью усваиваемым тонизирующе-воодушевляющим и безвредным соединением. Нам, конечно, могут возразить и привести пример широко используемого в ликеро-водочной промышленности этилового спирта, который, говорят, в больших дозах весьма опасен для здоровья. Действительно, этот спирт вреден, но вредит не ОН, а радикал С₂Н₅, который остается в организме после расщепления исходного вещества.

Как известно, не допускаются к употреблению фенолы и разветвленные спирты. Однако причина такого запрета уже другая: своими объемными радикалами они способны встать поперек горла.

Среди многоатомных спиртов наибольшее применение в упомянутой выше промышленности нашел глицерин. Этот факт получает простое объяснение, если учесть наличие в молекуле глицерина целых трех групп ОН (каждому – по одному).

При анализе и систематизации всех ОН-содержащих соединений была показана полная невозможность широкого применения неОНа (поскольку это не-ОН), а также пероксида водорода и воды, так как в них ОН имеет место с двух сторон – и туда, и обратно, что приводит к очень некачественной усваиваемости субпродукта.

Исключительно отрицательное воздействие на биологические объекты оказывает известный анион ОН^–, в чем легко может убедиться любой желающий. Большой заслугой химиков является разработка постоянного предостережения с помощью проставленного знака минус (–), указывающего на отрицательный эффект.

И, наконец, значительный интерес представляет ОН⁺, до сих пор не выделенный в чистом виде. Его получение в промышленных количествах могло бы привести к перевороту в нашем хозяйстве и ознаменовало бы наступление нового золотого века в истории человечества.

Не напечатано ни в каком журнале (возможная причина – неудачное время представления статьи в редакцию, совпавшее с антиалкогольное кампанией в СССР)

(Читателям, вероятно, будет интересно узнать еще об одном, мало известном явлении взаимодействия ОН-содержащего реагента с органическим объектом, а именно с одним из органических красителей. Когда на химическом факультете МГУ исследовали зависимость мощности лазера на красителе, растворенном в водно-этанольных смесях, оказалось, что максимальная генерация имеет место при 40% (объемных) этанола, что, конечно, не случайно. Однако когда на заседании кафедры автора докладываемой статьи попросили разъяснить природу этого явления, оказалось, что современной науке это еще не под силу. Вскоре после указанного открытия в нашей стране изменился ГОСТ: объемные проценты в поступающем в широкую продажу ОН-содержащем реагенте заменили, по просьбе трудящихся, на массовые проценты (увеличив тем самым содержание целевого продукта в смеси). В связи с этим было бы интересно установить, изменился ли соответствующим образом состав водно-этанольной смеси, в которой краситель дает максимальную лазерную мощность. – Примеч. сост.)

Бурное развитие химии и молекулярной биологии, их оснащение новейшими приборами, а также увеличение числа научных сотрудников привело к возникновению и широкому применению метода П-Л (1/2 л), который успешно используется во всех ведущих институтах нашей страны [3].

Рассмотрим механизмы передачи П-Л-плотности (сокращенно П-Л). Теоретически можно ожидать наличия как положительного, так и отрицательного эффектов, но последний до сих пор не обнаружен. Положительный же эффект заключается в ускорении ряда процессов вследствие перераспределения П-Л между различными группами. Сила эффекта прямо пропорциональна квадрату перераспределенной плотности.

Для рассмотрения механизмов передачи П-Л необходимо классифицировать группы по их донорно-акцепторным свойствам. Бесспорно, лучшими акцепторами являются стеклодувы. Далее следуют электрики, механики и прочие ответственные и безответственные лица. Наибольшими донорными свойствами обладают аспиранты и молодые сотрудники.

Самый простой случай – это прямое взаимодействие донор – акцептор. Этот случай не всегда осуществим на практике, иногда донор и акцептор разделены несколькими структурными единицами. При этом возможны следующие механизмы.

1. Индуктивный эффект: передаваемая П-Л-плотность размазывается по всей цепи (если только в конце цепи не стоит очень сильный акцептор). Наибольшая плотность создается на ближайшем к донору звене, далее эффект обычно затухает.

2. Эффект сопряжения: П-Л-плотность передается через звено. На нечетных структурных единицах она остается нулевой, тогда как четные заряжаются. Простейший пример: дипломник получает от донора (своего шефа) некоторое количество П-Л и передает его в обход материально ответственного лица лицу безответственному, которое и является акцептором.

3. Эффект сверхсопряжения: в статическом состоянии не наблюдается, но возможен во время процесса в возбужденном состоянии. При этом в случае недостатка П-Л-плотности на нужной связи несколько слабых доноров скидываются и подают ее в нужное место.

Поняв сущность положительного эффекта П-Л и механизмы передачи П-Л от донора к акцептору, исследователи смогут грамотно применять этот простой метод в экспериментальной работе.

Не напечатано ни в каком журнале по той же причине, что и предыдущая статья

В течение нескольких лет авторы изучали ПСС – Процесс Самопроизвольного Сокращения, который наблюдается, по-видимому, почти для всех типов лабораторных резиновых трубок. Экспериментальная часть работы еще не завершена, и в этой статье мы сообщаем лишь о предварительных результатах.

1. Длинные шланги для лабораторного применения, длиной от 25 до 50 футов, получаемые нами с завода, становятся нестабильными в отношении своей длины, как только вскрывается их упаковка. Они претерпевают ПСС-процесс, который вызывает непрерывное уменьшение их длины. Интересно, что ПСС не изменяет ни внутренний, ни внешний диаметр трубок.

2. Протеканию ПСС, вероятно, способствует отсутствие освещения – это условие выполняется в ящиках стола, где хранят шланги.

3. Доказательство каталитического эффекта темноты было получено в эксперименте, в котором ящик со шлангами был вынут из стола и выставлен на его освещенную поверхность. Ящик плотно обернули прозрачной полиэтиленовой пленкой и наблюдали ежедневно в течение шести месяцев – эффекта ПСС не было.

4. По нашим наблюдениям ПСС подвержены шланги почти всех типов и диаметров. Предварительные результаты свидетельствуют, что дорогие тефлоновые шланги, хранящиеся в ящике в преподавательской, не подвержены эффекту ПСС или подвержены ему в такой малой степени, что его трудно обнаружить экспериментально.

5. Эффект ПСС для трубок, хранящихся в ящиках прекращается, когда они становятся короче 6 дюймов. По-видимому, достижение этой длины включает какой-то пока неизвестный фактор, прекращающий действие ПСС. Один из профессоров, с которым я обсуждал эту проблему, высказал предположение, что короткие трубки удлиняются, пока не достигнут указанных 6 дюймов; однако эта гипотеза выглядит настолько нелепой, что не заслуживает дальнейшего обсуждения.

6. Было показано, что для трубок различной длины и диаметра выполняется соотношение L(t) = [L(0) – 6]/(t + 1) + 6, где L(0) – начальная длина в дюймах; L(t) – длина через t дней, t – время в сутках.

Выводы. Как показали наши теоретические и экспериментальные результаты, после вскрытия заводской упаковки действие ПСС превращает резиновые шланги в отрезки длиной 6 дюймов. Приостановить ПСС не представляется возможным, в связи с чем химикам трудно находить куски шлангов нужной для работы длины.

Сокращенный перевод с английского И.Леенсона

Journal of Chemical Education, 1983, vol.60, № 9

Жюль ВЕРН

ПОЛТОРА МИЛЛИОНА АМПЕР НАЙДЖЕЛА ТОМПСОНА

Прекрасным июньским утром все население Папамаума собралось на городской площади, украшенной флагами и гирляндами тропических цветов. Перед наспех сколоченным помостом рассаживались именитые граждане, почтительными поклонами приветствуя мэра, добродушного толстяка, чье шумное дыхание перекрывало крики толпы, и только невозмутимый лорд Виргилиус, сидевший рядом с мэром, оставался невозмутимым, поскольку крепко держал шляпу на голове обеими руками.

– Санта Лючия! – бормотал толстяк. – Неужели это возможно?

– Несомненно! – невозмутимо отвечал лорд Виргилиус, достославный председатель Всемирного Общества Стеклянных Электродов. – Вы, конечно, помните, мой дорогой мэр, что потенциал стеклянного электрода является простой логарифмической функцией концентрации водородных ионов. Соедините проводником два электрода, опущенные в два раствора разной кислотности, – и вы получите источник электричества. Теперь представьте, что один раствор – это Тихий океан, а другой – Атлантический, рН которого сдвинут в щелочную сторону добавлением строительной извести в надлежащем количестве, – я говорю в надлежащем, поскольку 175 миллиардов тонн, доставленных из македонских каменоломен, заслуживают такого эпитета. А 986 миллионов стеклянных электродов, погруженных в океаны по ту и другую стороны перешейка! Они соединены проводами, подведенными к той железной штанге, укрепленной в виде перекладины на тех двух столбах. Стоит включить рубильник – и электрический ток силой в полтора миллиона ампер обрушится на штангу и мгновенно испарит ее у нас на глазах. Согласитесь, господин мэр, мир не знал еще более грандиозного проекта, чем этот, разработанный инженером Томпсоном, истинным гением XIX века!

– Недурной фейерверк мы состряпали, не так ли, месье мэр? – вмешался неугомонный Ги Шематон, весело подмигивая левым глазом. И никогда не унывающий француз расхохотался так, что будто не было позади семисот семидесяти дней осуществления грандиозного проекта, трудностей с доставкой брюссельской капусты и бесчисленных происков подполковника фон дер Хамма. Глядя на сияющее лицо гасконца, никто бы не предположил, что накануне вечером ни перед чем не останавливающийся подполковник смазал изнутри его щегольские башмаки универсальным мгновенным клеем собственного изготовления. И сейчас перекошенное от злобы лицо фон дер Хамма тоже мелькало в толпе, выделяясь своими отталкивающими чертами.

Между тем великий миг приближался. Инженер Томпсон вышел на середину помоста. Все разом стихло. Даже медоносные скворцы, весьма обычные в это время года на широтах между 28^o43' и 29^o17', прекратили свои мелодичные трели. Томпсон, слегка побледнев, медленно включил рубильник. Ни искры! Темная железная штанга продолжала темнеть, как темная железная штанга. Тока не было.

– Проверьте пробки, Найдж! – невозмутимо посоветовал лорд Виргилиус. – Фон дер Хамм мог поставить жучок.

– Пробки в порядке, – пробормотал Томпсон. – Не знаю, что и думать, сэр. Ток есть, но очень слабый. Всего 0,8 ампера.

Из толпы раздался торжествующий смех подполковника.

– Ничего себе ошибочка, герр инженер! В два миллиона раз! Ха-ха-ха! Вот мы и сочлись, господа. Как это вас угораздило доверить закупку извести Шематону? Этот ротозей до сих пор не подозревает, что ему вместо высшего сорта подсунули доломит, в котором до 50% приходится на гидроксид магния. С такой известью вам никогда не сделать Атлантику щелочной. Признайтесь, господа, – вы проиграли!

– Нет! – раздался звонкий голос француза. – Мы не сдадимся!

И в чем был – во фраке, в цилиндре и намертво приклеенных башмаках – неустрашимый гасконец вскарабкался на самый верх столба, вынул из кармана сигару и принялся раскуривать ее от теплого железного бруса. Минута... другая... кончик сигары затлел... и вот уже дым поднимается кольцами к небу.

Онемевшая толпа разразилась рукоплесканиями. Некоторые плакали, остальные целовались. Самый смелый проект XIX века не был посрамлен.

К этому остается добавить немногое. Триумф Общества Стеклянных Электродов не омрачили высказывания немногочисленных завистников. Знаменитый мэр Папамаума отошел от политической деятельности и женился на разбитной вдовушке-креолке; он счастлив, насколько это позволяет полное незнание его супругой законов электрохимии. Блистательный Ги Шематон вернулся на родину, тоже женился и тоже счастлив, хотя приклеенные фон дер Хаммом башмаки до сих пор не отклеиваются. Мистер Томпсон, чей кипучий инженерный гений отказывается дремать даже тогда, когда все на земле крепко спят, в настоящее время работает над Кристаллизацией свиста и Передачей Пищевой Энергии на Расстояние, что, однако, не помешало ему жениться в перерывах между изобретениями. Невозмутимый лорд Виргилис женился позже других – благодаря своей невозмутимости. Остальные пока в холостяках.

Алексей ТОЛСТОЙ

МАГНЕЗОИД ИНЖЕНЕРА КРЯКИНА

В опаловый иллюминатор на берилловой волне рвался халцедоновый остров в малахитовых патлах пальм.

Крякин вскинул голову от журнала «Водоснабжение и санитарная техника», заговорил торопливо, передергиваясь сумасшедшеглазым, снежным лицом:

– Отступать поздно, Вика! Расчеты абсолютно верны: через пять месяцев, восемь дней, три часа и шестнадцать секунд, минута в минуту, мы будем властелинами мира. Вы и я, инженер Крякин!

Засмеялся мелко, дробно, бешено раздувая ноздри, вскинул на стол четырехугольный предмет, обтянутый шоколадной кожей.

– Это последняя модель магнезоида, специально для установки на спутнике. Там, на острове, уже оборудована стартовая площадка. План прост. Мы запускаем на орбиту вокруг Земли три спутника с магнезоидами. Запаса энергии хватит для непрерывного облучения в течение пяти месяцев, семи дней, трех часов и шестнадцати секунд. Мы будем господствовать над этим жалким миром!

С печальной улыбкой она покачала своей прекрасной, необъяснимо-неправильной головой.

– Вы обманули меня, Крякин. Прежде вы говорили восемь, а не семь дней. Зачем вы лжете, ничтожный человек? Я не верю вам.

Он усмехнулся. Властно. Деспотически. Разубеждающе. Отчеканил, раздувая ноздри:

– Это потому, что вы не читаете «Водоснабжение и санитарную технику», Вика. Послушайте, что пишут большевики. Каждый год в океаны сбрасываются миллионы тонн кислых сточных вод. На станциях обезвреживания их нейтрализуют известью. Но если извести возьмут меньше необходимого, в океаны попадет кислота.

– А если ошибки не будет?

– Будет, Вика. В этом гениальность моего плана. В той извести, которая идет на нейтрализацию, есть MgO и СаО. MgO намного хуже. Задача, стало быть, в том, чтобы превратить эффективный СаО в неэффективный MgO. Для этого и сделан магнезоид, действующий по принципу трансмутации элементов. Жаль, что вы не читали ни «Справочника химика», ни профессора Китайгородского.

Засыпая уже, она пробормотала:

– Пришлите мне на ночь какую-нибудь из этих книг... Но что будет дальше, Крякин?

Он криво, невротически усмехнулся.

– Кислота – враг цивилизации, Вика. И она попадет в океан. При рН 4 растворятся корабли. При рН 3 над Землей пройдут кислые дожди, которые растворят дома и железные дороги. Самолеты погибнут в кислых облаках. При рН 1,5 люди останутся без одежды. Нагое человечество с нагой земли придет на поклон к нам. Ко мне и вам, Вика!

Внезапно послышался звон разбитого иллюминатора, мокрое шлепанье босых ног, удар и приглушенный крик. Инженер Крякин, раздувая ноздри, корчась, лежал на полу каюты. Тяжело дыша, мокрый и загорелый Вениамин Шушеренко стоял у стола, многозначительно положив руку на магнезоид.

– Хватит, граждане! Порезвились, – устало произнес он. – Отныне это мощное оружие поступает на службу созидательным силам человечества.

Высился над ними неопровержимо, как таблица Менделеева, – истощенный, в линялых плавках, только что одолевший по-собачьи два океана. На ушах его выступала соль. Нет, не Крякину – сытому, выспавшемуся, злоупотреблявшему гимнастикой – тягаться с ним, едва дышавшим и давно не евшим.

Это был окончательный крах.

Прекраснейшая из женщин беззвучно рыдала в уголке дивана. Оставшиеся годы ей предстояло провести на халцедоновом острове под малахитовыми пальмами за чтением статей в «Водоснабжении и санитарной технике».

Клиффорд САЙМАК

МАЛЕНЬКИЕ КИРПИЧНЫЕ ДОМИКИ

Как ни крути – при всей внутренней скукоженной настороженности он не мог не признать, что планета чертовски смахивает на Землю.

Эта маленькая цветущая долина была в точности как те маленькие цветущие долины, которые Капитан видел на Земле в разных местах, названий которых он уже не помнил; эти красные кирпичные домики под черепичными крышами он посещал неоднократно – в далеком детстве, в беспечной юности, перед женитьбой на Энн и сразу после развода с Бетси, – а люди, собравшиеся на площади поселка вокруг еще не остывшей ракеты, покачивались на ногах после второго полустакана виски аккурат так, как полагалось по земным законам. Второй Механик, Штурман и Повар обнимали девушек и радостно горланили песню, которую толпа подхватывала на подозрительно чистой космолингве.

Все здесь было подозрительно знакомым. Чересчур похоже на Землю. Это-то и не отпускало Капитана.

За закрытой дверью раздавалось звяканье пробирок – там орудовал Химик, делал анализ почвы. Само собой, чтобы определиться, попали они на Землю или еще куда похуже, проще бы взять анализ крови аборигенов – проще в том случае, если у вас есть Набор для Анализа Крови. Ну, а если вы потеряли Набор из-за нелепой случайности, которыми так богат Разомкнутый Космос? Серая Капля, пронзив корабль, разнесла вдрызг сиденье под штурманом. Падая на пол, Билл в сверхъестественно краткое мгновение сумел развернуть корабль – и, не долетев какого-то дюйма до двигателя, Серая Капля пронзила корабль в обратном направлении, развалила кресло Капитана и с отвратительным воем выскочила в космос; потом-то они поняли, что выл Штурман, которому капитанское кресло заехало по лодыжке. Празднуя избавление от Капли, они на четвертый день выпили фреон из холодильника и фотопроявитель, а под горячую руку – и жидкость из Набора для Анализа Крови. На рассвете пятого дня они обнаружили эту маленькую, так похожую на Землю планету...

Капитан ждал. От двух ящиков спиртного, которые местные жители притащили к ракете, осталась одна-единственная бутылка. Рослый Повар осторожно нес ее Капитану, свободной рукой обнимая смеющуюся девчонку.

– Шеф, – сказал он, останавливаясь у крыльца. – Она ваша. По всем правам.

Он не спешил протянуть бутылку, и можно было подумать, что речь идет о девице. То есть можно было подумать, а можно было и не подумать. Капитан не подумал.

– О'кей, Джимми, – устало приказал он. – Пей сам. И не забудь угостить малышку.

Приказ Капитана для косморазведчика – это вам не трали-вали. Когда Повар и его симпатяшка отчалили от крыльца, амплитудя, как васильки на ветру, на дне бутылки оставалось жидкости на два пальца. Капитан вздохнул и отвернулся. Вот именно. Слишком уж все похоже, чтобы и вправду быть Землей.

Скрипнула дверь. Химик вышел на крыльцо и в один глоток докончил бутылку.

– Ну? – непослушными губами произнес Капитан.

– Ну и ну. Сразу могли бы сообразить, что анализ почвы ничего не даст. Цивилизации повсюду выравнивают состав почв. Правда, в здешнем суглинке битого стекла немного меньше среднеземного...

– Значит, не Земля?!

Химик не отвечал. Он слизывал с горлышка последнюю каплю. – Что вы суетитесь, Шеф? – сказал он наконец. – Самая что ни на есть Земля. Мне стукнуло в голову взять на анализ известку со стены, проверить, как там СаО и MgO. Видите ли, качество зависит от соотношения этих веществ. Так вот, известка, что я соскреб, – почти чистый доломит, MgO чуть ли не половина. Ясно, Шеф? Такого барахла нигде в Метагалактике не найдешь, только на Земле. Строительные компании – да вы знаете сами – делают неплохие деньги на этих кирпичных домиках.

Химик сшиб ботинком пустую бутылку и мрачно смотрел, как она, виновато переворачиваясь, покатилась с пригорка. Капитан сжал зубы и про себя произнес слово, которого не найти в самом толстом словаре. Он уже знал, – а не знал бы, так догадался, – что ближайший завоз выпивки в эту дыру будет через неделю, что дорогу развезло, а в аптеке давно уже кончилась спиртовая настойка подорожника.

Все сходилось. Они действительно попали на Землю.

«Химия и жизнь», 1983, № 5

Дело в том, что я регулярно применяю в своей лабораторной практике весьма похожий сосуд (на рисунке – справа), и относительные размеры горлышек, приделанных к нему, примерно такие же, как и древних сосудов. Абсолютные величины в статье, к сожалению, не указаны, но что касается моего образца – они прекрасно известны каждому химику: диаметр тех горлышек, что поуже, – 14,5, а того, что пошире – 29 мм. Это стандартные взаимозаменяемые шлифы.

Лично я использую посудину с пятью горлышками для проведения химических реакций, требующих постоянного контроля. Два шлифа занимаю электродами рН-метра, еще один – термометром, остальные бюретками, но возможны и иные варианты [4]. Интересно, каков был ритуал древних предков, если для него тоже требовалась пятигорлая колба? Да и ритуал ли это был?

История мне известна в основном по школьным учебникам. А в них, между прочим, сказано, что в древние погребения вместе с телами покойников клали орудия труда (видимо, в расчете на современных археологов, под прикрытием сказки о загробной жизни). Представляю, с какой болью отрывали от себя этот необходимейший прибор заботливые предки – его и в наше-то время достать не так легко. Теперь вы понимаете, почему в древних курганах не находят магнитофонов, лазеров, хроматографов... Не потому, что древняя наука их не знала, а просто из-за того, что это был недосягаемый дефицит. Вы бы положили в могилу даже самого дорогого вам человека хроматограф, на добывание которого угрохали два года жизни? То-то!

И все же терять надежду не стоит: в древности люди были куда щедрее и великодушнее – надо искать... Кстати, интересно, что будут думать о развитии науки нашего времени археологи 4000-го года?

«Химия и жизнь», 1989, № 1

Я сказал мисс Лейн:

– Смешайте реагенты «А» и «Б», покипятите их и посмотрите, что из этого получится.

От такого небрежного указания мисс Лейн содрогнулась, и на ее лице появилось выражение искреннего негодования. И, конечно, после секундного колебания она спросила:

– А какие количества?

Я уже давно знал по опыту, что ей нельзя посоветовать взять полпригоршни «А» и пару щепоток «Б» и поэтому тут же выдумал что-то, звучавшее более определенно. После этого я успокоился, решив, что уж теперь-то эксперимент начнется.

Мисс Лейн исчезла, но... вскоре появилась снова. Вид у нее был озабоченный.

– Колба или пробирка? – осведомилась она. Подумав, я решил, что можно взять круглодонную колбу. Но мисс Лейн ушла лишь на минуту и тотчас же вернулась, чтобы справиться о температуре. И только после того, как я что-то ответил и на этот вопрос, работа закипела.

Я сидел в своем углу и с тоской разглядывал какие-то схемы, как снова появилась мисс Лейн.

– В моей колбе появились цифры, – заявила она.

– Сложите их, – ответил я, – и скажите, сколько получилось.

– Нет, правда, – настаивала мисс Лейн, – и еще там плавают минусы.

Я никогда не знал, есть ли у мисс Лейн чувство юмора. Но если бы оно у нее и было, то нельзя же в конце концов шутить подобным образом. Я пошел посмотреть, что там у нее такое.

Но после первого же беспечного взгляда, брошенного на колбу, я застыл, как парализованный.

Я своими глазами увидел... структурные формулы! В прозрачном желтом растворе лениво плавали крошечные, отчетливо видимые невооруженным глазом арабские цифры. В этом мистическом вареве были также видны межатомные связи – ярко-черные тире длиной около трех миллиметров... Мгновенно я пришел в восторг: что если с помощью мисс Лейн мне удалось сделать историческое открытие? Но мои мечты были прерваны резким и явно неисторическим возгласом:

– Здорово?

Я знал, что мисс Лейн торжествует, заметив мою растерянность. Однако я питал к ней настолько глубокую антипатию, что тотчас же объяснил, что в этом нет ничего необычного, что это всего-навсего закристаллизовавшиеся логарифмы...

Но как только я подчеркнуто сухо выложил ей это, как заметил, что на термометре, погруженном в жидкость, нет делений! Раствор каким-то образом смыл нанесенные на термометр метки, причем так ловко, что кусочки краски остались в целости и сохранности... Мои «межатомные связи» были ничем иным, как делениями термометра...

Все стало снова обыденным и скучным. Не смутившись, я потребовал, чтобы мисс Лейн сама исправила термометр. Насколько помню, она сразу же попыталась отфильтровать плавающие в растворе цифры...

Я не сомневаюсь, что за прошедшие с тех пор годы мисс Лейн стала образцово-показательной хозяйкой. Несомненно также, что у нее есть дети, абсолютно здоровые и в физическом, и в психическом отношениях. Я только не знаю, дала ли она им имена, или же просто перенумеровала...

Перевод с английского (из журнала «Chemical and Engineering News»)

«Химия и жизнь», 1965, № 9

В январском номере «Химии и жизни» за этот год была опубликована статья «Мумиё – в природе и в колбе», авторы которой описывают изобретенный ими метод искусственного приготовления целебного вещества. Для идентификации образующихся продуктов они широко пользовались инфракрасной спектроскопией.

По этому поводу следует заметить, что инфракрасные спектры далеко не всегда позволяют идентифицировать даже чистые вещества, не говоря уж о сложных смесях неизвестных соединений...

Мы поставили такой эксперимент. 50 мл рассольника (образец любезно предоставлен столовой Института органической химии АН СССР) были профильтрованы и упарены в роторном испарителе при температуре, не превышающей 50^oС. ИК-спектр полученной смеси веществ (прибор UR-20, таблетка с KBr) поразительно напоминает спектр натурального мумиё из Гиссарского месторождения, полученный авторами упомянутой статьи. В том, что эти спектры похожи, нет ничего удивительного – во всех смесях наверняка присутствуют молекулы со связями С–Н и С=О, которые и дают на спектрах наиболее заметные пики.

А впрочем, быть может, работники столовой что-нибудь проведали про целебные свойства рассольника и потому так усердно потчуют им научных сотрудников?

Профессор Сейферт из Массачусетского технологического института, США

В 1981 году специалист по химии кремнийорганических соединений Дитмар Сейферт опубликовал с соавтором очередную статью под названием «Генерация промежуточных соединений с высокой реакционной способностью при высокотемпературном пиролизе тетраметилсилана» (D.Seyferth, J.Pudvin. «Chemical Technology», 1981, № 4, p.230). Коллега Елена Еремина, ранее работавшая с кремнийорганикой, настоятельно рекомендовала мне ознакомиться со статьей Сейферта. Не совсем понимая, зачем мне это надо (мои интересы лежали в совсем другой области), я не поленился при очередном посещении «Ленинки» выписать указанный журнал и прочитать в нем несколько страничек.

С первого взгляда это была рядовая статья среди многих, посвященных термическому разложению при высокой температуре кремнийорганических соединений, и было совершенно непонятно, что в ней такого особенного. Но, вчитавшись, я понял, что статья не совсем рядовая. Авторы описывают эксперимент, в котором пары легколетучей жидкости – тетраметилсилана пропустили через трубку, нагретую до высокой температуры. Чтобы зарегистрировать неустойчивые промежуточные продукты пиролиза, их вымораживали при 77 К (температура кипения жидкого азота) или при 4,2 К (жидкий гелий). Для идентификации продуктов реакции авторы использовали самые современные физико-химические методы, для которых требуются миллиграммовые количества вещества. Поэтому сразу бросалось в глаза приведенное в статье количество исходного реагента, взятое для эксперимента, – оно не лезло ни в какие ворота! Так, в типичном опыте пиролизу было подвергнуто 100 моль тетраметилсилана (то есть 8,8 кг!), пары которого пропустили через нагретую до неслыханной для подобных экспериментов температуры 2250^oС. При этом среди продуктов реакции были обнаружены в больших или меньших количествах водород, метан, этан, этилен, пропан, циклопропан, кремний и карбид кремния. Но самый удивительный продукт (он сконденсировался в ловушке, охлаждаемой жидким азотом) – это тяжелая жидкость янтарного цвета; ее из всей массы исходного вещества образовалось всего 0,2304 г. Удивительным в этой жидкости было то, что, как показал элементный анализ, она не содержала ни углерода, ни водорода, ни кремния – элементов, из которых состояло исходное вещество. Спектр ядерного магнитного резонанса не обнаружил также присутствия изотопов этих элементов – ²⁹Si и ¹³C. Ничего не показали также методы инфракрасной спектроскопии и масс-спектрометрии. Тем не менее продукт реакции энергично реагировал с водой и четыреххлористым углеродом.

Вывод авторы делают сногсшибательный: при пиролизе Si(CH₃)₄ не только рвутся все связи Si–C, но и «обдираются» все незаполненные 3d-орбитали у атомов кремния в газовой фазе; этот-то конденсат d-орбиталей и был выделен из ловушки! Продукт оказался очень полезным для химиков. Так, с его помощью было синтезировано такое экзотическое соединение, как пентаметилазот N(CH₃)₅ (напомним, что строение электронной оболочки атома азота не позволяет этому атому образовывать пять ковалентных связей). Оставшиеся без d-орбиталей атомы кремния, как отмечают авторы, по своим свойствам тоже отличаются от своих рядовых собратьев. Следует, однако, отметить, что d-орбитали в качестве синтетического реагента, вероятно, должны обходиться слишком дорого, если вспомнить, сколько вещества было взято для пиролиза, при какой температуре он велся (значительно выше температуры плавления корунда) и сколько продукта было получено. Возможно, именно поэтому в реферативном журнале «Chemical Abstracts» так и не появился реферат на данную статью, и большинство химиков на Западе о ней скорее всего не знают. Этот пробел восполнил Геннадий Михайлович Назин из Отделения Института химической физики в Черноголовке, который написал реферат на эту статью в отечественном РЖ Химия (1982, 3Б1387). Начинается он необычно: «Утверждается, что...», а заканчивается так: «Следует, однако, иметь в виду, что статья опубликована в апрельском номере журнала».

«Химия и жизнь», 2005, № 4.

Я давно заметил, у природы довольно-таки вредный характер. Она любит мешать работать нам, химикам: нужные реакции никогда не идут, при перегонке вещества норовят разложиться, а при перекристаллизации – превратиться в густое масло, которое никакими силами нельзя заставить затвердеть. Я знал только одного человека, у которого вещества не выкидывали никаких штучек. Не думайте, что это был очень ловкий и опытный химик. Ничего подобного. Это была Майечка, миловидная лаборантка, с трудом понимающая, что хроматография и графология – разные вещи.

Растирая стеклянной палочкой какое-нибудь вещество, похожее на бывшую в долгом употреблении жевательную резинку, она что-то тихо мурлыкала себе под нос – и представьте себе! – не проходило и часа, как омерзительная тягучая масса превращалась в тонкие хрустящие кристаллики.

...Впрочем, я хотел рассказать о себе. Сознаюсь честно, я тоже пробовал пользоваться «заговорами» – но мне, наверное, не хватало терпения и я раньше времени переходил от нежного ласкового шепота (по признанию Майечки в этом и была вся сила) на громкую ругань. Тогда я вспомнил одно свое давнее наблюдение. Я замечал, что вещества начинают вести себя прилично, если на них не обращать внимания. В забытых колбах всегда творится что-то удивительно интересное. Кажется, что природа, оставшись наедине сама с собой, начинает развлекаться: что-то разлагает, что-то синтезирует; растворы приобретают удивительные окраски и из них выделяются изумительные кристаллы. Но, увы, я никогда не мог вспомнить, что именно я оставил в той или иной колбе. И замечательные кристаллы приходилось выбрасывать вон. Это было как издевательство: в колбах, на которых я что-либо надписывал на память, никогда ничего не происходило.

И тогда я стал намеренно забывать, что и где у меня стоит на столе. И когда в какой-либо из колб проходила реакция или выпадал кристаллический осадок, я не выбрасывал его, а принимался исследовать. Честное слово, это оказалось не так сложно. Я выделял вещество и отдавал его аналитикам и спектроскопистам.

Новый метод мне очень понравился: я быстро добился успехов. Шеф начал хвалить меня. Но однажды природа мне все-таки отомстила.

Как-то утром, придя в лабораторию, я обратил внимание на довольно-таки большую колбу с вязким раствором темно-синего цвета. Меня немного смутил необычный внешний вид реакционной смеси. Наверное, – подумал я, – на этот раз получилось что-то из ряда вон выходящее. Но, как ни в чем не бывало, я начал систематическое исследование раствора.

Половину раствора я разбавил петролейным эфиром. Сразу же выпал синеватый аморфный осадок. Я отцентрифугировал его и переосадил еще раз. Получилась фракция № 1, – подумал я и принялся за маточный раствор. Я упарил его и остаток обработал холодным ацетоном. Большая часть вещества перешла в раствор: нерастворенным остался лишь темно-синий порошок. Я отфильтровал его. Фракция № 2 – удовлетворенно заключил я и принялся за ацетоновый раствор. Я отогнал растворитель и получил какую-то жироподобную массу с неприятным запахом. Фракция № 3, – написал я на колбочке и решил, что предварительная часть исследования закончилась.

Во фракциях № 2 и 3 было очень немного вещества; основной была фракция № 1. Ее я и решил сдать на анализ.

Но тут мне помешала Майечка. Она вошла, кокетливо спросила:

– Ты не собираешься обедать, Леня? – И с женской непоследовательностью перешла на другую тему. – А где твой замечательный галстук? Он тебе очень шел...

Я подпрыгнул чуть не до потолка. У меня был чудесный галстук темно-синего цвета с серыми блестками. Он был сделан из какой-то синтетики и переливался всеми цветами радуги. Я носил его не снимая и изрядно засалил. И дней десять тому назад, когда началась жара, решил почистить. Я сунул его в колбу с подвернувшимся под руку растворителем и пошел с Майечкой обедать. А про колбу с галстуком по привычке забыл.

С тех пор я никогда больше ничего не оставляю в колбах без надписей. А если замечаю на столе у кого-нибудь из своих сотрудников такое безобразие, то безжалостно выбрасываю вещество вместе с посудой в мусорное ведро. Пусть мой пример будет им наукой...

Рассказ записал В.Батраков

Хотя я уже далеко не молод и пора думать об отставке, я по-прежнему, как ребенок, радуюсь своей ежедневной почте. Это напоминает ловлю рыбы в незнакомом пруду: никогда не знаешь, что попадется на удочку и каждый день вновь ждешь чего-нибудь такого. А кроме того, никогда не чувствуешь себя заключенным в «башню из слоновой кости», когда знаешь, что в мире существуют тысячи людей, которые по той или иной причине могут когда-нибудь написать тебе письмо.

Как профессор химии, я могу разделить всю приходящую корреспонденцию на четыре категории. Это просьбы прислать оттиск, письма, содержащие научную дискуссию, информационные запросы и, наконец, письма признательности. Я бы хотел коротко прокомментировать каждую из этих категорий писем.

За последние годы заметно уменьшилось число просьб об оттисках из развитых стран, где сделать ксерокс – не проблема. Некоторые не любят такие просьбы, но для меня это показатель интереса к моим работам. Например, когда запрос на одну и ту же работу приходит от ботаников, химиков-теоретиков, геологов, биохимиков, физиков, агрономов, лесничих, фармакологов и т.д., чувствуешь, что сделал нечто полезное, и это замечательно иллюстрирует фундаментальное значение химии в ряду других наук. Мне особенно нравится, когда в формальный запрос о статье вставлено «очень интересная» или нечто вроде этого. Прелестны также запросы на высылку не только конкретной статьи, но и «всех предыдущих»; выполнить такие просьбы затруднительно, так как за сорок лет работы я опубликовал немало. Наиболее трогательны просьбы из развивающихся стран прислать копии книг. Видимо, не все понимают, что делается это исключительно за счет автора, и если только он не миллионер, ему такие просьбы просто не по карману. Если же кто-то думает, что издательства снабжают авторов любым количеством бесплатных экземпляров их трудов, то он глубоко заблуждается.

К категории «научные дискуссии» относятся в основном письма с указанием ошибок в опубликованных работах. Вообще такие письма весьма полезны, поскольку они стимулируют дальнейшую работу. Но часто речь идет просто об опечатках. Практически невозможно опубликовать книгу без опечаток, даже если ее прочитают несколько корректоров. И после публикации эти опечатки выскакивают из нее, как шаловливые дети, прятавшиеся под кроватью молодоженов. Более серьезны фактические ошибки, которые целиком лежат на совести автора. Особенно это относится к учебникам: ведь читатель уверен, что в нем все верно. Такая уверенность во всеведении автора, конечно, ничем не оправдана, так как даже весьма компетентный ученый не застрахован от ошибок, сделанных другими авторами, работами которых он пользовался при написании книги.

Мне кажется, неплохо было бы намеренно включать пару фактических ошибок в каждый учебник. Представляете, как счастлив будет читатель, обнаруживший такую ошибку! «Даже я знаю больше, чем автор учебника», – воскликнет он, чувствуя себя на седьмом небе. Если же это преподаватель, с каким удовольствием покажет он эти ошибки своим ученикам! «Взгляните-ка на это утверждение в конце страницы 29. Так вот, оно неверно! Автор здесь явно оплошал». Какой учащийся не восхитится преподавателем, который знает больше, чем автор учебника! А если учащийся сам найдет ошибку, его это может здорово позабавить. «Послушайте, – скажет он преподавателю, – вы прочитали, что написано в этой книге на странице 29? А ведь это неверно! Я проверил это по двум другим учебникам и оказался прав. Я сразу понял, что здесь что-то не так! Так что этот учебник никуда не годится!»

Хуже тому, у кого нет признательной аудитории, к которой можно обратиться со своим открытием. «Послушай, – скажет он своей жене, – автор пишет, что вода – это соединение азота. О чем он только думал? В воде вовсе нет азота» [5]. На что жена ответит: «Это замечательно, дорогой, но бобы уже переварились», – и убежит на кухню. Такой поворот событий натолкнет читателя на мысль написать автору. Если он подождет с письмом хотя бы пару дней, он, скорее всего, уже никогда его не напишет. Но если он сразу, пока не остыл, возьмется за ручку, он рискует даже получить благодарность от автора. После этого он может небрежно сказать приятелю: «Знаю я этот учебник. Я нашел в нем пару ошибок и указал на них автору; он был рад узнать о них».

Некоторые письма автору написаны очень вежливо:

Дорогой мистер... Недавно, читая вашу новую совершенно замечательную книгу, я встретил в ней утверждение о том, что вода содержит азот. По-видимому, это не согласуется с химической формулой Н₂О, которая, как мне всегда говорили, является общепризнанной. Поэтому не будете ли вы так добры дать мне ссылку на источник информации, касающейся азота в воде. С почтением,...

Бывают письма и такого сорта:

Я думаю, Вы не будете против, если я обращу Ваше внимание на одну, по-видимому, непреднамеренную оплошность в Вашем учебнике, который во всем остальном просто замечательный. Разрешите процитировать пассаж на странице 326: «Вода – соединение, содержащее химически связанные атомы азота и кислорода». Я лично уверен, что найдутся читатели, которые подумают, что азот – действительно один из элементов, входящих в состав воды. Я не думаю, что Вы намеренно хотите создать такое впечатление у читателей, и если я прав, Вы, возможно, пожелаете сделать небольшое исправление в следующем издании Вашей книги.

Некоторые читатели менее терпимы к оплошностям автора:

Дорогой мистер ... Как же мы можем надеяться на успехи наших учащихся в химии, если они читают в книге вроде Вашей совершенно нелепое утверждение (стр. 326) о том, что вода – это соединение азота. Я просто обязан сказать Вам, что мы не только не будем рекомендовать Вашу книгу в качестве учебника для наших студентов, но что я лично отдал распоряжение для библиотеки и книжного магазина, чтобы они не покупали ни одного экземпляра этой книги. С возмущением, ...

Конечно, любого автора смутит указание на ошибку в его книге, и тем не менее он должен быть благодарен за такое указание, чтобы при первой же возможности ошибку исправить. Поэтому, дорогой читатель, помогите в этом автору, потому что кто же еще сможет отыскать все ошибки? Много лет назад я пришел в ужас, обнаружив, что пропустил метильную группу на молекулярной модели, причем модель была сфотографирована и фотография помещена в книге. В течение 15 лет я дрожал от страха в ожидании неизбежной лавины насмешливых и ругательных писем. Но до сих пор ни одна душа не сказала мне об этой ошибке. Так что у меня есть надежда, что она вообще никогда не обнаружится, поэтому в последнее время я даже отваживаюсь на короткие вечерние прогулки в одиночестве.

Третья категория писем – информационные запросы. Некоторые из них просто восхищают воображением и широтой натуры их авторов. Как-то я получил открытку из Южной Дакоты от учителя химии в старших классах. «Дорогой сэр, – писал он. – На летних курсах в Институте Национального научного фонда в Огайо нам сказали, что Вы являетесь специалистом в области химических связей. Пожалуйста, пришлите мне информацию по химическим связям.»

Но чаще приходят письма от учащихся с различными просьбами. Они либо надеются получить материалы для участия в научном конкурсе, либо имеют задание написать курсовую работу. Вот, например, письмо от старшеклассника из Пуэрто-Рико: «Я получил задание написать о хлоре. Пожалуйста, пришлите мне всю информацию, брошюры, справочники, книги, какие у Вас есть, о хлоре. Пожалуйста, поторопитесь, потому что работу я должен сдать к следующей пятнице». А вот письмо от мальчика из Вирджинии: «Пожалуйста, пришлите мне образцы всех химических элементов. Они нужны мне для участия в научном конкурсе. Пришлите также все соединения всех элементов, какие у Вас найдутся. Искренне Ваш, ...» Подающий надежды молодой техасец написал: «Наш учитель сказал, что Вы делаете модели. Я думаю, это неплохая идея. Пожалуйста, пришлите мне материалы для изготовления моделей. А также краски, чтобы их покрасить. А также все, что Вы считаете будет для меня полезным».

Мне очень понравилась краткая переписка с молодой леди из Массачусетса. Она просила указаний по изготовлению химических моделей, список которых приложила. Это ей было нужно для участия в научном конкурсе. Я послал ей подробнейшие инструкции. В течение нескольких месяцев я не имел от нее никаких вестей. Но вот в один прекрасный день я получил заказное письмо: «Мои модели только что были отмечены первой премией в научном конкурсе нашего округа. Теперь моя работа будет участвовать в финальном конкурсе штата. Пожалуйста, напишите мне поскорее, что означает каждая модель».

Теперь о четвертой, последней категории писем. Это письма, которые вы ждете – письма признательности. Я надеюсь, что вы не будете очень разочарованы, но скромность не позволяет мне их обнародовать. Все же я сделаю два исключения, чтобы дать представление о таких письмах. Вот первое из них.

Я всего лишь студент, изучающий химию. Но если бы Вы только знали, как я Вам признателен за Вашу прекрасную новую книгу. Она оказала мне огромную помощь в изучении химии и дала руководство и разъяснения по таким вопросам, в которых я сам никогда бы не разобрался. Ведь Вы пишете об очень трудных вещах, которые очень сильно отличаются от того, чему нас учили в школе. Поэтому, профессор Сандерсон, я – Ваш вечный должник. Вы потратили массу усилий, чтобы разъяснить эту самую химию настолько просто и ясно, что даже мне было все понятно. Теперь это моя самая ценная книга. Еще раз спасибо Вам за то, что Вы ее написали. Пока я прочитал в ней только первую страницу, но я с нетерпением и большим волнением жду, что же будет дальше. Искренне Ваш,..»

Второе письмо пришло от красивой розовощекой блондинки, студентки третьего курса, где я читал химию. «Дорогой доктор Сандерсон, пока Вы не приехали к нам, я ненавидела химию. Теперь это мой самый любимый предмет. На День Благодарения я собираюсь поехать к своей бабушке. С любовью, Пегги.»

Сокращенный перевод с английского И.Леенсона («Journal of Chemical Education», 1978, № 7).

Статья А.Я.Бушкова «Шахматная логика Вудворда» («Химия и жизнь», 1984, № 8) заинтриговала нас до чрезвычайности. Если до сего времени не утихали споры о том, что есть шахматы – спорт, искусство или наука, то теперь вопрос решен: шахматы – это наука. Причем не наука вообще, а вполне определенно: химия, или, еще конкретнее, органический синтез.

С другой стороны, предмет химии как науки не определился окончательно, и в разгар рабочего дня нет-нет да и закрадется в душу сомнение – а тем ли я занимаюсь? Теперь для сомнений не остается места, так как стало ясно, что предмет химии – шахматы.

В упомянутой статье рассматривается, к сожалению, лишь одна сторона проблемы: влияние шахмат (а может быть, отсутствие такового) на химию. Однако автор справедливо полагает, что рано или поздно будет установлено и обратное – влияние химии (а может быть, отсутствие такового) на шахматы. Поэтому статья заканчивается оптимистическим прогнозом: «Будем надеяться, что в соответствии с неписанными шахматно-химическими законами скоро появится и Вудворд шахматный. Может быть, ждать осталось недолго...»

Без ложной скромности заявляем, что нам удалось сделать шаг к реализации этого смелого пророчества. Вот свидетельство – шахматная задача-двухходовка.

Белые: Крс1, Фс3, Ла6, Лс2, Са1, Кd8.

Черные: Крh7, Лс6, Ке8, g5.

Органический мат в два хода.

Решение задачи

Первым ходом белые синтезируют ацетилен:

1. Л С­₂Н₂. Ацетилен, как говорят футбольные комментаторы, – это всегда опасно. Поэтому черные, защищаясь от мата, вынуждены ответить бензолом:

1 ...Л С₆Н₆. Однако при этом включается дальняя белая ладья и развязывается ферзь. Он-то и объявляет черному королю пропан:

2. Ф С₃Н₈?!

Черные на первом ходу могли попытаться уйти на подуровень «g»; впрочем, это не меняет результата.

Итак, впервые осуществлен полный органический синтез шахмат и химии, что не удавалось нашим предшественникам, так как они не догадывались использовать в своих исследованиях шахматную доску.

«Химия и жизнь», 1985, № 6

От редакции журнала «Химия и жизнь».

В № 9 за прошлый год мы напечатали небольшой рассказ о законе Фетриджа («Событие, которое непременно должно произойти, не происходит, особенно если за этим специально наблюдают»). Вслед за рассказом были помещены высказывания на научные и околонаучные темы сплошь из иностранных источников; первой шла цитата из Герберта Уэллса: «К большинству серьезнейших своих достижений человечество пришло под спасительным прикрытием шутки».

Тогда же мы обратились к читателям «Химии и жизни» – не ударить в грязь лицом перед заграницей, присылать в редакцию свое, продуманное и выстраданное. Откликов накопилось достаточно, чтобы сделать вывод: нет, наш ученый мир не пренебрегает меткой фразой.

Я вас правильно понял? Закон Мэрфи – это когда может случиться все, что угодно; закон Гамперсона – скорее случится нежелаемое, чем нужное; закон Фетриджа – скорее случится невероятное, чем ожидаемое. Например, вы возьмете и напечатаете меня. Хотя бы это:

Если баланс сразу не сошелся, в нем есть одна ошибка.

Следствие. Если баланс сошелся, ошибок две.
     О.КОНЧАКОВ, Чернигов

Несколько лет назад, будучи аспирантом, в слегка драматических условиях я открыл закон, который формулируется так: «Плохие результаты воспроизводятся, хорошие – никогда». После публикации в вашем журнале все стало на свои места: первая половина этого закона – следствие закона Мэрфи, вторая – следствие закона Фетриджа.
     А.ДАНИЛОВ, Электрогорск

Правила хорошего научного тона:

Если даже интересы науки и администрации совпадают, интересы администрации все равно выше.

Научные исследования не должны мешать работе вспомогательных служб.
     М.КУЦЕВАЛОВ, Воронеж

Закон оплаты по труду:

Думающий всегда получает меньше делающего, который, в свою очередь, всегда получает меньше пользующегося.

Закон цитирования:

Если на вас сошлются более одного раза, фамилия будет перепутана.

Закон печатного слова:

Главная ошибка обнаруживается после публикации.
     Д.РУСАКОВ, Днепропетровск

Чем легче что-либо сделать, тем труднее исправить последствия сделанного.
     А.НЕТКАЧЕВ, Краснодар

Оценка ситуации (народное):

Что ни делается, все к лучшему, но лучше не будет.
     В.МИХАЙЛОВ, Пенза

Закон минимакса:

Максимум наших возможностей всегда меньше минимума наших потребностей.

Парадокс познания:

Чем меньше мы думаем, тем меньше понимаем; чем больше мы думаем, тем больше не понимаем.

Три закона бюрократической системы:

1. Ничто из того, что может происходить само собой, не должно происходить без разрешения.

2. Разные процессы разрешаются разными чиновниками.

3. Для каждого процесса, который может происходить сам собой, требуется не менее двух чиновников: первый разрешает процесс, второй разрешает первому разрешить процесс.
     В.МАТИЗЕН, Москва

Закон кучи:

События происходят чаще всего там, где их и без того много.

Странный закон:

Как только, так сразу...

Ситуация подбирается по желанию читателя. Например: как только уходишь с остановки, не дождавшись трамвая, так сразу он и приходит; как только нет денег, так сразу в магазине появляется товар; как только есть деньги, так сразу...
     Л.БЕБИНА, Севастополь

В заключение – не столько для сравнения, сколько для широты охвата – некоторые изыскания зарубежных коллег.

Законы Финэйгла.

Первый закон. Если эксперимент может сорваться, он сорвется.

Второй закон. Какой бы результат ни ожидался, кто-то захочет его фальсифицировать.

Третий закон. Какой бы результат ни получился, кто-то истолкует его неверно.

Четвертый закон. Что бы ни наблюдалось, кое-кто будет утверждать, что все описывается его излюбленной теорией.

Закон большого ляпа.

Самый очевидный и не нуждающийся в проверке результат всегда ошибочен.

Следствие 1. Никто из тех, к кому вы обратитесь за помощью, этого не заметит.

Следствие 2. Любой непрошеный советчик заметит это мгновенно.

Советы экспериментатору.

1. Эксперименты должны быть воспроизводимы, то есть давать одинаково неверный результат.

2. Сначала постройте свои кривые, потом наносите результаты измерений.

3. Объем накопленной информации прямо пропорционален стоимости зарубежного оборудования.

4. Чтобы лучше понять свои действия, изучите открываемое явление заранее.

5. Если у вас есть сомнения, постарайтесь, чтобы они звучали убедительно.

6. Не надо верить в чудеса, ими надо пользоваться.

Правила выживания в иерархических системах

Правило Л.Фортена. Не будьте пунктуальны, иначе все решат, будто у вас нет важных дел, которые могут вас задержать.

Правило Ж.Элгози. Смело говорите начальству правду, вам все равно не поверят.

Универсальный совет Эссара. Не делайте этого!

Правило Ч.Кеттеринга. Если вы хотите угробить идею, создайте рабочую комиссию.

Правило Забрански. Если вас упрекнут в отсутствии морали, заявите, что у вас их даже две.

Правило Г.Хиршфельда. Хороший начальник умеет задать подчиненному вопрос, ответить на него и объяснить, в чем тот не прав.

Правило Д.Пирса. Делить пирог так, чтобы каждый верил, будто именно ему достался самый большой кусок, – вот что такое искусство компромисса.

Правило Л.Ростена. Планирование есть искусство научным образом отложить на завтра то, что вы не имеете ни малейшего желания делать сегодня.

Правило Челлиса. Не тяните за хвост, если не известно точно, что на другом конце.

Правило Ф.Рейно. Не печатайте на визитной карточке слишком много званий, могут принять за меню.

Правило П.Дака. Ошибка может быть действительной или мнимой, это зависит от того, прав или не прав совершающий ее.

Правило Л.Фортена. Пинок в зад помогает продвижению лучше, чем дружеское похлопывание по плечу.

«Химия и жизнь», 1988, № 4

Примечание составителя. К сказанному можно добавить следующие замечательные закономерности и определения, почерпнутые в Journal of Chemical Education и других источниках.

Аксиома Аллена. Когда все другие способы привести прибор в действие оказались безуспешными, читайте инструкцию.

Постулат Хорнера. Ваш опыт увеличивается прямо пропорционально испорченному вами оборудованию.

Закон Хамперсона. Вероятность данного события обратно пропорциональна его желательности.

Принцип заказов. То оборудование и те реактивы, что вам были нужны для вчерашнего опыта, следует заказать не позже, чем завтра.

Принцип запасных частей. При поиске затерявшихся маленьких деталей, упавших с рабочего стола, вероятность их найти прямо пропорциональна их размерам и обратно пропорциональна их важности для работы.

Химический сдвиг. Исчезновение с полки нужного вам реактива в неизвестном направлении.

Катализ. Изменение скорости реакций, протекающих в организме собаки, когда она видит кошку.

Оптическая активность. Тенденция у неуспевающих студентов быть рядом с успевающими во время экзамена.

Конформационный анализ. Отбор актрис на роль героини в историческом фильме.

Константа Скиннера. Это самая замечательная из всех существующих констант. Действительно, это такая величина, что если на нее умножить, или разделить, или сложить с ней, или вычесть из нее то значение, которое у вас получилось при обработке экспериментальных данных, то в результате вы получите то значение, которое должно было получиться на самом деле.

1. На одной олимпиаде участникам было предложено написать уравнение истинно алхимической реакции: разложения ртути на водород и ускорение силы тяжести. Почти никто эту задачу не решил... Если же вам удастся найти решение, то, используя тот же лженаучный метод, предложите реакции обмена, в результате которых получится вожделенный металл алхимиков – золото.

Решение

На бумаге, которая, как известно, все стерпит, разложение ртути на водород и ускорение силы тяжести выглядит следующим образом: Hg → 1/2H₂ + g.

Любому серьезному человеку эта реакция кажется совершенно абсурдной. Но ведь мы решаем несерьезные задачи.

Итак, как вам уже ясно, метод решения – это манипуляции с символами. В таком случае, почему бы не предложить и реакцию обмена? Например, такую: Al + Cu → Au + Cl?

Проглядев таблицу Менделеева, можно найти все пары, дающие (на бумаге) золото. Надо лишь перебрать все элементы, символы которых начинаются на «А», и все элементы, символы которых кончаются на «u». Конечно же, в результате «реакции» должен получиться еще какой-нибудь реальный символ.

Вот все возможные варианты (кроме указанного выше): [6]

2. Как различить хлорид натрия и хлорид калия, если у экспериментатора есть спиртовка со спиртом и аналитические весы? Рассмотрите четыре случая, когда экспериментатор: а) курящий, но непьющий; б) пьющий, но некурящий; в) курящий и пьющий; г) некурящий и непьющий.

Решение

а) У курящего экспериментатора есть спички. Поэтому он зажжет спиртовку (спирта ему не жалко, ведь он непьющий) и различит соли по окрашиванию пламени, оставив весы в неприкосновенности.

б) Пьющий экспериментатор может различить соли на вкус. Правда, так может поступить и непьющий, но хлорид калия на вкус горек и противен, и его надо чем-то запить. В условии задачи воды не дано...

в) Такому человеку предстоит выбор: с одной стороны, он может различить соли на вкус, с другой – у него есть спички. Наверное, разумнее будет воспользоваться огнем.

г) Четвертый, самый положительный человек, как это ни грустно, самый невезучий. Ему достался сложный путь анализа – с весами. Растворимость хлорида натрия в спирте в 5 раз выше, чем хлорида калия. Этот факт ему и придется зафиксировать на весах.

«Химия и жизнь», 1973, № 4

Физик выбил заграничный лазер мощностью до хрена ватт. Потер руки: теперь-то я выделю свой эффект из фона! Установили, пытаются юстировать. Нету паспортной мощности. Хозлаб тут же крутится: всё, мол, буржуазное надувательство, зовите представителя, мы им шею намылим. Физик описание перечел, проследил, лазер год на складах валялся, да пока везли – зеркала мыть надо. Ацетоном, беличьей кисточкой, все по инструкции. Опять собрали, смотрят. Даже хуже стало. Вызвали представителя. Приехал, долговязый, скуластый. Заглянул в паспорт. Угу, говорит. Включили. Покрутил юстировочные винты, посмотрел на детектор. Зеркала надо снять, говорит. Попросил вату и ацетон, стал тереть. Это не настоящий ацетон, говорит. Хозлабу пришлось из сейфа «особо чистый для анализа» доставать. Представитель одну каплю высушил, нахмурился. У вас, говорит, ацетон инвалидный. Подвигал квадратной челюстью, вспомнил: в машине ацетон должен быть! Сходил, принес флакон, протер зеркала. Посмотрел на отражение, хрюкнул. Можно ставить, говорит. Поставили, включили. Даже без детектора видно – ярче стало. А представитель говорит: надо юстировать. Повертел (все засияло прямо), говорит: это предел. Физик смотрит на детектор, ватт – до хрена и больше. Представитель взял флакон, надписал: «Aceton. Made in USA». Маленький презент, говорит. И уехал. Флакон пришлось в сейф запереть, чтоб не стащили...

Литературный критик сказал: характеры ты не вскрыл, только ацетон американский рекламируешь – к чему это? Как будто мы без буржуазного ацетона жить не можем! Зеркала прекрасно моются отечественной дистиллированной водой и «Детским» мылом, и все специалисты это знают. А у них просто кризис. Оттого-то они разрабатывают нейтронную бомбу, уничтожают продукты питания и протирают автомобили сверхчистым ацетоном. Вот про это и надо писать...

«Химия и жизнь», 1991, № 1

2. Навеска и мениск
М.И.Розенгарт

Я учился в четырех высших учебных заведениях, не выходя из зданий Московского университета. В 1929 году я поступил на химическое отделение физико-математического факультета. Затем оказался на химическом факультете. Потом был студентом 4-го филиала Единого московского химико-технологического института. А окончил в результате химфак МГУ им. М.Н.Покровского.

В те годы, как, впрочем, и сейчас, со студентами происходило немало забавных историй.

В практикуме по аналитической химии студентам выдали набор гирь для аналитических весов и набор для технохимических на 1 кг.

Один студент спрашивает у соседки:

– У тебя нет большого разновеса? Никак не могу отвесить сернокислый натрий. Гирь не хватает.

– Идем в весовую...

Студентка смотрит: на одной чашечке аналитических весов лежит килограммовая банка сульфата натрия, а на другой – груда разновесов.

– Ты с ума сошел! Весы испортишь!

– Так ведь в учебнике сказано, что навеску надо брать по разности весов. Взвешу банку, отсыплю соль, опять взвешу...

***
Практикум по аналитической химии. Студентка бегло просмотрела главу по титрованию и обратилась к соседу по столу:

– Петя, где мениск?

– Что?!

– Да вот тут написано, что объем жидкости в бюретке определяют по мениску.

Петя выпучил глаза, но нашелся:

– Только что здесь лежал. Может, Коля взял?

Девушка обращается к Коле:

– Ты взял мениск с нашего стола?

– Я не брал, но вот у Васи мениск был, – Коля решил поддержать шутку.

В это время в лабораторию вошел преподаватель. Студентка к нему:

– Безобразие! На группу всего один мениск, да и тот куда-то задевали...

«Химия и жизнь», 1993, № 5

Один день младшего научного сотрудника [7]

6.00. Опять проспал. Пришлось ограничиться малой физзарядкой.

6.15 – 6.30. Попил чайку, любуясь спящей женой, – и бегом на работу.

6.30 – 8.00. В метро читал Физрев, в автобусе – УФН, в трамвае – ЖЭТФ. Интересно!

8.00 – 8.15. Помогал уборщице.

8.15. Включил установку и снял 100 спектров. Откуда-то прет жесткий рентген.

8.30. Перетащил спектрограф в другой угол. Исчез рентген – появились нейтроны. Интересно!

9.00 – 9.30. Помогал буфетчице.

9.30. Поставил спектрограф под углом Брюстера. Нейтроны тоже пропали. Появилась вторая гармоника и быстрые ионы. Интересно!

10.00. Писал статью.

11.00. Пошел со статьей к начальнику. Начальник долго изучал название, хмуро пролистал несколько страниц, и взор его прояснился. «Вот тут мы тебя поправим», – ласково сказал он и поставил запятую.

13.00. Перенес спектрограф на окно. Вернулись нейтроны, вернулся рентген, вторая гармоника превратилась в третью, а быстрые ионы – в надтепловые электроны.

14.00. Позвонил начальник и сказал, чтобы я подготовил перспективный план на 15 лет. Составил и принес. Начальник: «Ничего не понимаю». За спиной радостный смех товарищей. Опять разыграли!

15.00 – 16.00. Просматривал литературу. Полюбовался статьей, где я – соавтор. Кстати, куда бы поехать летом со стройотрядом – в Сибирь или на Камчатку?

16.00 – 19.00. Работал.

20.30. Пересчитал нейтроны. Оказалось 10⁵. Маловато. Вспомнил, что договорился пойти с женой в театр.

22.00. Прилетел домой. На двери записка: «Ушла к маме. Надя».

Тут зазвонил будильник, проснулся в холодном поту и вспомнил, что уже год, как я старший научный сотрудник.

Один день старшего научного сотрудника

10.00. Сегодня не спалось. С трудом добрел до кухни. Жена, как всегда, забыла поставить пиво в холодильник.

10.00 – 13.00. Рассматривал себя в зеркале.

10.30 – 11.00. Звонил на работу. Занято. Делать им нечего!

11.00. Позвонил Н. Предложил до работы освежиться в бане.

14.00 – 14.30. Пока ехал на такси на работу, просмотрел журнал. Ничего. Особенно блондинка.

14.30 – 14.45. Глядел в окно и думал о строении мира. У доски сопели мэнээсы. Стараются. Но не могут еще подняться над рутиной математики.

14.45. Принесли статью на рецензию. Достаточно взглянуть на ссылки. Чушь собачья.

14.50 – 15.00. Звонила Т! Пожалуй, пора развеяться. Чертовски устал от работы и от семьи.

15.20 – 17.20. Ездил обедать. Шашлык пережарен.

17.20 – 17.45. Сидел на диване, курил и думал о древних греках. Интересно жили люди.

17.45 – 18.45. Нечаянно заснул.

18.45. Проснулся разбитый и опустошенный. Решили с Н. немного отдохнуть в кафе. Тоска...

Тут зазвонил будильник, проснулся в холодном поту и вспомнил, что уже год, как я – зав. сектором.

Один день зав. сектором

7.00 – 8.00. Проснулся и не мог решить, на какой машине ехать на работу: на старой «Волге» или на новых «Жигулях» [8].

8.00 – 9.00. Завтракал. За столом сидел еще кто-то. Кажется, жена.

9.00 – 10.00. Думал, где бы достать карбюратор.

10.00. Позвонил сам. Предложил до работы заскочить в Президиум.

10.00 – 11.00. Объяснял академикам закон сохранения энергии.

11.00 – 12.00. Звонил по поводу приоритета. Подписывал бумаги.

12.00 – 13.00. Думал, где провести лето – в Италии или Франции. Подписывал бумаги.

13.00 – 14.00. Решал, куда ехать осенью – в Америку или Канаду. Подписывал бумаги.

14.00 – 16.00. Обедал с иностранцами.

16.00 – 17.00. Подписывал бумаги.

17.00 – 18.00. Местком.

18.00 – 19.00. Бюро.

19.00 – 20.00. Не помню.

20.00 – 21.00. Выбивал штатные единицы.

21.00 – 22.00. Выступал на банкете.

22.00 – 23.00. Провожал домой очаровательную женщину. Оказалось, собственная жена.

Тут зазвонил будильник, проснулся в холодном поту и вспомнил, что уже год, как я – зав. лабораторией.

Один день зав. лабораторией

9.00. Выбивал деньги из министерства. Обещали 10⁵. Маловато!

10.00. Делил деньги между секторами. Принимал иностранцев.

11.00. Решал вопрос о пристройке. На 10-м этаже сделаем бассейн для иностранцев и качели для сотрудников.

12.00. Пил чай с президентом. Выпили по три стакана.

13.00. Звонил шведский король. Спрашивал, кому дать Нобелевскую премию. Позвонил теоретикам. Никого нет на месте.

14.00 – 14.30. Стоял в очереди в буфете.

14.30. Готовил речь к юбилею лаборатории. Подвел баланс по кадрам: 1 академик; 2 член-корра; докторов больше, чем кандидатов; кандидатов больше, чем лаборантов.

16.00. Ученый совет.

17.00. Дирекция.

18.00. Президиум.

19.00. Лекция.

20.00. Беседа с корреспондентом.

21.00. Позвонил жене. Кто-то ответил на английском языке. Вспомнил, что пригласил домой иностранцев.

22.00. Угощал гостей. Пели «Подмосковные вечера».

23.00. Разошлись. Наконец-то можно подумать о главных направлениях науки. Но тут зазвонил телефон. Эх, лучше бы будильник! И проснуться бы младшим научным сотрудником!

«Природа», 1977, № 8

Успехи работ по ускорению химических реакций под действием ультразвука [1, 2] побудили нас обратиться к вопросу о влиянии на эти реакции акустических колебаний в звуковом диапазоне. Практическая значимость подобного исследования очевидна, учитывая доступность генераторов излучения. Для пробных опытов нами было отобрано три модельных источника колебаний в неперекрывающемся диапазоне частот.

№ 1. Прораб Д. (низкочастотный, высокоинтенсивный).

№ 2. Продавщица Н. (высокочастотный на границе ультразвука, высокоинтенсивный).

№ 3. Ответственный работник Ф. (промежуточной частоты, средней интенсивности, генерирующий звуковое поле высокой однородности).

Наибольшие технические трудности мы встретили в работе с источником № 1 в силу присутствия женского персонала в стенах нашего института и милиции под его окнами. В предварительных экспериментах прорабу разрешалось произносить только «Давай-давай-давай-давай...», варьируя время и расстояние до реакционной смеси. К сожалению, даже восьмичасовая (с перерывом на обед) обработка на расстоянии 0,5 м не оказала заметного эффекта. Эти данные согласуются с неоднократно появлявшимися в специальной литературе сообщениями об отсутствии ускоряющего влияния подобных звуковых колебаний на какие бы то ни было процессы.

В опытах с источником № 2, проводившихся с использованием методики скрытого наблюдения, реакционную смесь оставляли на четыре часа (с 10.00 до 14.00) у прилавка овощного магазина № 464 (место дислокации источника). Был отмечен характерный эффект позеленения реакционной смеси, сопровождающийся ускоренной деструкцией некоторых компонентов системы. Интересно отметить сходное влияние акустического поля продавщицы Н. на покупателей. Эти наблюдения позволяют выдвинуть гипотезу физико-химического взаимодействия продавец – покупатель в овощных магазинах.

Источник № 3 был помещен на специально сконструированную трибуну, после чего он самопроизвольно генерировал содержательную трехчасовую речь, обращенную к реакционной смеси. При этом в растворе сформировался большой деформированный пузырек (БДП, см. [1], с.135), схлопнувшийся в конце речи с характерным звуком. Какого-либо иного действия акустическое поле не оказало.

Представляется, что полученные нами данные проливают новый свет на природу известного эффекта ускорения (и замедления) дел словами, которому ранее приписывалась исключительно психологическая природа.

Литература

1. Маргулис М.А. Основы звукохимии. М.: Высшая школа, 1984.

2. Lash T.D., Berry D. Promotion of Organic Reactions by Ultrasound. J. Chem. Educ., 1985, vol. 65, № 1, p. 85.

«Химия и жизнь», 1991, № 4

Адамсит (ист.) – первобытный человек

Алкан (быт.) – любитель выпивки

Алкил (ист.) – то же в Древней Греции

Алкоголят (быт.) – сын алкоголика

Антивинная кислота (мед.) – средство от похмелья

Апатит (психолог.) – меланхолик

Аргон (ист.) – ­древнегреческий мореплаватель

Аспид (мед.) – человек со здоровой иммунной системой

Аурат (эзотерич.) – знаток восточной магии

Баббит (быт.) – почитатель женской красоты

Берлинская лазурь, парижская зелень (быт.) – воспоминания химика о заграничных командировках

Бораны (диалект.) – упрямцы из Вологды

Брожение (быт.) – гуляние без цели

Валин (быт.) – дровосек

Веселящий газ (быт.) – маскарадное платье из легкой ткани

Винил (юр.) – прокурор

Гамма-лучи (муз.) – блики от клавиатуры

Двурогий форштос (палеонт.) – вымершее млекопитающее

Детонация 1. (психол.) – инфантильность; 2. (демогр.) народ, у которого большинство населения – дети

Дивинил (юр.) – генеральный прокурор

Динамит (спорт.) – болельщик «Динамо»

Дифосген (ист.) – древнегреческий мыслитель

Дихромат (мед.) – перелом обеих ног

Дрожжи (быт.) – вступительные экзамены на химфак

Известняк (быт.) – знаменитость

Изопрен (с.-х.) – перегной

Инверсия (научн.) – гипотеза, опубликованная в иностранном журнале

Квасцы (быт.) – любители кваса

Лазер (юр.) – вор-карманник

Метан (спорт.) – дискобол

Мочевина (быт.) – прачечная

Надсульфат (лаб.) – реактив, стоящий на полке выше сульфата

Наждак (экон.) – индекс экономического развития США

Нормальный раствор (лаб.) – правильно приготовленная смесь

Папазол (быт.) – семейный конфликт

Плотнейшая упаковка (быт.) – укладка чемодана перед отпуском

Пропилен (быт.) – лобзик

Пропиловый спирт (быт.) – выпитый спирт

Радиоактивность (журн.) – активное выступление по радио

Реми (муз.) – последовательность нот

Силы Лондона (воен.) – британские вооруженные силы

Скатол (спорт.) – слалом

Соль Мора (быт.) – яд, цианистый калий

Спин-спиновое взаимодействие (быт.) – давка в автобусе

Сплетни (научн.) – разветвленные цепные реакции

Углеводы (пром.) затопленные шахты

Фермент (с.-х.) – владелец фермы

Хромат (мед.) – перелом одной ноги

Щелочь (быт.) – сито

Экстракт (строит.) – дорога, вышедшая из употребления

"Химия и жизнь", 1970, № 2